Заклятие предков
Шрифт:
Посох ударился в землю — гул волнами заметался вокруг, словно отражаясь от близких берегов.
— Да будет так!
Посох ударился снова — гул стал громче, напоминая скатывающуюся с гор лавину.
— Да будет так! — Волхв скинул с себя капюшон и поднял глаза к небу: — Тебя, Белбог, бог справедливости, призываю в союзники и судии этому граду неверному, заветы отцов отринувшему, от лика богов отвернувшемуся. Исполни…
— Стой, отец! — Из-за стены послышался какой-то треск, шум.
— Остановись, волхв! — крикнули уже со стены. — Мы не против
Кто-то громко и болезненно закричал, еще кто-то просто возмущенно выругался. Послышался стук.
Князь, стоявший неподалеку от волхва, оглянулся на свою дружину, махнул рукой.
— Первая, вторая сотня… По коням!
— В седло, в седло, — послышалась перекличка десятников.
— Верею захватите! — уже голосом приказал князь.
Ворота отворились, за ними незваных гостей ждала толпа горожан. Но перед решительно двинувшимся вперед волхвом люди расступились. Олег, подкравшийся к княжеской свите пешком, прибавил ходу и пристроился за его спиной. Князь и его ратники двигались следом.
Детинец тоже оказался открытым нараспашку. Боярин Руслан стоял у дальней стены — высокий, белокурый, жилистый, с узкой короткой бородкой; в синей шерстяной куртке, украшенной двумя волнистыми линиями нашитых на ткань мелких золотых лошадок, в зеленной суконной епанче без всякого подбоя. Синие свободные шаровары заправлены в невысокие, до колен, коричневые сапоги из толстой бычьей кожи. Поодаль, как бы при хозяине, но все же немного в стороне, маячили его ратники — с рогатинами, в кольчугах, но числом не более полусотни.
Суздальские дружинники спешились перед детинцем, половина осталась снаружи, другая, уже без коней, втянулась внутрь, распределившись вдоль стен и рядом с дружиной местного боярина. Следом за ними внутрь в тянулась изрядная толпа горожан, тоже прижавшихся к стенам, но уже возле ворот. Олег пристроился между местными и пришедшими воинами, вольготно остановившись почти в трехметровом интервале между ними.
Волхв, князь и Верея с Лесавичем выступили вперед, в самый центр утоптанного двора. Минут десять все молчали, дожидаясь, пока успокоятся собравшиеся люди, потом Аргамирон вскинул руку:
— Я всегда любил тебя, боярин Руслан. Ты вырос на моих глазах, ты обучен мною грамоте и заветам предков, я поддержал тебя, когда ты занял место отца после его безвременной кончины. Ответь мне, ако отцу кровному: мешался ли ты с силами черными, с колдунами иноземными, Чернобоговьши? Творил ли обряды запретные, вел ли речи с нежитью земной, али духами мерчвыми?
— Нет, я никогда этого не делал, волхв! — гордо ответил боярин и широко расставил ноги, закинув руки за спину.
— Однако же дошло до меня, Руслан, — вкрадчиво заговорил князь, — что приезжал сюда колдун из дальних стран. Что речи он вел сладкие, обещал многое, просил малое… О чем сговорился ты с тем колдуном, боярин?
— Я не знаю, о чем ты молвишь, княже, — поджав губу, отрицательно покачал головой боярин.
— Как же так?! — На лице Вереи выразилось неподдельное изумление. — Ты лжешь!
Она
— Здесь, на этом самом месте об уделе сговаривались! На купеческой ладье с двумя вьюками он приплыл. В халате, мелкими ворсинками покрытом. Полосатый халат, сверху вниз полоски…
— Первый раз слышу.
— Как в первый раз? Он же тебе власть над всем миром предлагал, а ты, как кот, облизывался!
— Ты мстишь за то, что жениться я на тебе отказался, колдунья, — презрительно скривив рот, покачал головой боярин. — Потому и лжешь. Нет и не может быть тебе веры.
— Ты отказался?! — вспыхнула Верея. — Это я от тебя сбежала, урод…
— Пустите, пустите! — с криками протолкалась вперед какая-то женщина в накинутом поверх легкого домашнего сарафана тулупе. — Пустите, я знаю!
Она вышла на открытое пространство, и Середин с удивлением узнал Заряну. Девушка закрутилась, оглядывая присутствующих, пока не обнаружила Олега, и, резко остановившись, подняла руку с вытянутым пальцем:
— Вот он! Это он, оборотень. Сама видела, как перекидывался! Волкодлак он, нежить черная!
Ратники с двух сторон сомкнулись, и ведун даже пикнуть не успел, как в него вцепились десятки рук, выволокли вперед, поставили перед Гордеем.
— О-о, знакомец старый, — обрадовался волхв, прищурившись на Середина. — Колдун болгарский! От как свидеться пришлось. И это таких судей ты привел сюда, княже? — повернулся Аргамирон к суздальскому правителю. — Колдунья известная да оборотень заезжий? От кто тебя на воспитанника моего навел? И я, старый дурак, поддался, боярина гороховецкого подозрением опозорил! Эх, князь, князь… А судить тут нечего. Прорубь на Клязьме открытая, течение быстрое. Под лед обоих, и пусть плывут, откуда явились. Неча им землю русскую топтать.
— Князь! — метнулась со своего места Верея, упала перед суздальцем на колени. — Меня казни, я виновна! Ведуна оставь. Не со мною он. И не оборотень вовсе. Олег-охотник это, ведун из Новгорода. Купцов он по завороженным тропам водил, василиска на тракте Тверском извел. На свадьбе в Белоозере супругу князя исцелил, поезд свадебный от беды заговаривал, конокрадов в дороге ведовством своим нашел. Хоть в Белоозеро, хоть в Ярославль князьям отпиши, все за него поручатся.
— Что это ты так за подельника своего обеспокоилась, колдунья? — гнусно-въедливым тоном поинтересовался Аргамирон. — Никак, без него из мира мертвых вернуться не сможешь? Под лед обоих!
— Пошли вестника в селение, где я ей оборотнем померещился. Пусть спросят, чем я там два дня занимался! — Дернулся в крепкой хватке Олег. — Тогда про нас и решай!
— Нет мне печали туда-сюда дружинников гонять! — зло рявкнул князь. — Сам скажи! Обрыдли загадки ваши!
— Я там за два дня всю нежить в округе истребил. Штук двадцать земляных людей, если не больше.
— Двадцать? — Гордей махнул рукой: — Девку тащите! А ну, сказывай, правда, что оборотень этот нежить при тебе истреблял? Говори, не то на кол посажу!