Заклятие сатаны. Хроники текучего общества

Эко Умберто

Заметьте: в обоих случаях это были не телеоператоры «Большого Брата», а, насколько можно судить, образованные люди, добровольно пришедшие послушать не самое простое по содержанию выступление. Тем не менее синдром электронного глаза не позволил им подняться до уровня человечности, о котором они, возможно, мечтали: не слушая, что я говорю, они пытались просто заснять событие – наверное, чтобы выложить на YouTube. Они отказались от попыток понять, о чем идет речь, чтобы записать на телефон все, что и так видели своими глазами.

Похоже, постоянное присутствие механического глаза, из-за которого мозг отходит на второй план, изменило ментальность людей – даже тех, кто во всех прочих отношениях ведет себя вполне цивилизованно. Они покинули зал, унося с собой кадры произошедшего события (что было бы

вполне оправданно, занимайся я стриптизом), но не получив ни малейшего представления о том, что именно происходило. Если, как можно предположить, они идут по свету, фотографируя все, что видят, очевидно, им выпала горькая судьба забывать на следующий день все увиденное накануне.

Я неоднократно рассказывал о том, как в 1960 году перестал снимать после поездки по французским монастырям, в ходе которой я фотографировал, как одержимый. Вернувшись домой, я обнаружил, что привез с собой массу посредственных фотографий, но увиденного не помнил. Я выбросил фотоаппарат и в следующих поездках запоминал все в уме. На память (больше для других, чем для себя) я покупал красивые открытки.

Однажды, когда мне было одиннадцать лет, я услышал странные крики на дороге, шедшей вокруг городка, куда я приехал в эвакуацию. Издалека я увидел, что грузовик врезался в повозку, на которой ехали крестьянин с женой. Женщину выбросило на дорогу, она разбила голову и теперь лежала в луже крови, где плавали и мозги (в моем воспоминании, до сих пор вызывающем ужас, это выглядело так, будто на землю уронили торт с клубникой и сливками), муж крепко обнимал ее и кричал от отчаяния.

Я не стал подходить близко, мне было страшно: я не только в первый (и, к счастью, в последний) раз увидел размазанные по асфальту мозги, но и впервые столкнулся близко со Смертью. А еще с Горем и Отчаянием.

Что бы произошло, будь у меня, как у всех современных ребят, сотовый со встроенной телекамерой? Наверняка я бы заснял сцену – показать приятелям, что я там был, а потом выложить свое визуальное богатство на YouTube – повеселить прочих адептов Schadenfreude [172] , то бишь тех, кто радуется чужому несчастью. А потом, продолжая снимать чужое горе, я бы наверняка стал к нему равнодушен.

172

Злорадство (нем.).

Я же все сохранил в памяти, и, хотя с той поры прошло семьдесят лет, эта сцена по-прежнему преследует меня и учит – учит не быть равнодушным к чужому горю. Не знаю, останется ли у сегодняшних ребят такая возможность повзрослеть. Потому что у взрослых, не отрывающих глаз от сотового, ее больше нет.

2012

Эволюция: всё одной рукой

Позавчера на улице мимо меня поочередно прошли пять человек обоего пола: двое разговаривали по сотовому, двое с бешеной скоростью что-то набирали, рискуя при этом свалиться, одна дама шла, держа интересующий нас предмет в руке, готовая немедленно отозваться на звук, сулящий человеческое общение.

Один мой приятель, человек образованный и утонченный, выбросил часы «Ролекс»: он заявил, что теперь узнает время по своему «БлекБерри». Некогда прогресс техники подарил нам наручные часы, чтобы людям не приходилось таскать на спине маятниковые или ежеминутно доставать из жилета карманные часы, а теперь у моего приятеля, что бы он ни делал, одна рука всегда занята. Человечество атрофирует одну из двух верхних конечностей, хотя нам прекрасно известно, какой вклад внесли руки с расположенными сбоку большими пальцами в эволюцию нашего вида. Мне пришло в голову, что, когда писали гусиными перьями, одной руки хватало, но, чтобы печатать на клавиатуре компьютера, нужны обе руки, значит, телефононосец не может одновременно использовать сотовый и компьютер. Однако затем я подумал, что phone addict [173] вообще не нуждается в компьютере (теперь этот предмет стал доисторическим), ведь с помощью сотового можно выйти в интернет и послать СМС, отправлять сообщения

по электронной почте больше не надо – можно напрямую поговорить с человеком, которого собираешься потревожить или которым мечтаешь быть потревоженным. Конечно, телефономану труднее читать Википедию, а значит, он будет делать это быстрее и поверхностнее, стиль его сообщений будет стремиться к телеграфному (в то время как по электронной почте можно писать хоть последние письма Якопо Ортиса [174] ). Но телефономану больше некогда черпать информацию из энциклопедий и пространно выражать свои мысли: он занят беседами, о синтаксической структуре которых нам может многое рассказать столь порицаемая прослушка. Она показывает, что phone addict, в принципе отказавшись от секретности, выражает свои мысли многоточием или обходится словами из скудного запаса неандертальца, вроде cazzo и vaffanculо («блин» и «на фиг»).

173

Человек, страдающий от телефонной зависимости (англ.).

174

Имеется в виду роман Уго Фосколо (1778–1827) «Последние письма Якопо Ортиса».

Попрошу вас также вспомнить фильм Клаудио Вердоне «Любовь вечна», в котором общительная девица превращает совокупление в кошмар: сидя на партнере, она то и дело отвечает на срочные сообщения и звонки. Мне довелось прочесть интервью, которое взяла у меня испанская журналистка (между прочим, с виду умная и образованная): она с изумлением рассказывает, что я ни разу не прервал беседу, чтобы ответить по сотовому. Журналистка сделала вывод, что я исключительно вежливый человек. Ей и в голову не пришло, что у меня нет сотового или он всегда выключен, потому что я пользуюсь им не для того, чтобы получать ненужные сообщения, а исключительно как ежедневником.

2013

Сотовый и королева из Белоснежки

Шагая по тротуару, я увидел, что навстречу мне движется приклеившаяся к сотовому дама, которая вообще не смотрит перед собой. Если я не сверну в сторону, мы столкнемся. Поскольку в душе я вредина, я резко остановился и развернулся, словно желая разглядеть что-то в дальнем конце улицы, – дама врезалась мне в спину. Готовясь к столкновению, я напрягся и неплохо выдержал удар: дама оторопела – она выронила сотовый и сообразила, что налетела на того, кто не мог ее видеть, что ей полагалось меня обойти. Дама принялась извиняться, а я великодушно отвечал: «Не беспокойтесь, в наши дни такое бывает».

Очень надеюсь, что при падении ее сотовый сломался, и советую всем, кто оказывается в похожей ситуации, вести себя так же. Компульсивных телефономанов следует убивать в детстве, но, поскольку Ироды встречаются нечасто, приходится наказывать телефономанов во взрослом возрасте, пусть даже они никогда не поймут, как низко пали, и будут упорствовать.

Мне прекрасно известно, что о синдроме сотового написаны десятки книг, добавить к ним нечего, но если на мгновение задуматься – чем все-таки объяснить то, что почти все человечество охватило одинаковое исступление, что люди больше не общаются лично, не любуются пейзажем, не размышляют о жизни и смерти, а, как одержимые, болтают по сотовому, хотя им, как правило, не нужно сообщить ничего срочного, что вся жизнь превращается в диалог слепых?

Дело в том, что мы живем в эпоху, когда человечеству наконец-то удалось выполнить одно из заветных желаний, над которыми на протяжении столетий билась магия. Первое – желание летать, но не в машине, а подниматься в воздух, размахивая руками. Второе – воздействовать на врага или на любимую, произнося слова заклинания или тыкая иголкой в восковую куклу. Третье – общаться на расстоянии, через горы и океаны, при помощи джинна или волшебного предмета, которые моментально перенесут нас из Фрозиноне на Памир, из Иннисфри в Томбукту, из Багдада в Поукипзи, мгновенно общаясь с тем, кто находится в многих милях от нас. Сами, лично, а не как порой бывает на телевидении, где все решает чужая воля и где не всегда устраивают прямой эфир.