Заключенный на воле
Шрифт:
Человек вытер руки об одежду и вновь вернулся к работе.
Повозившись с обнаженными проводами, он быстро нашел линию, по которой изображения с камер «Мир и Порядок» передавались на мониторы. Человеку понадобилось всего несколько секунд, чтобы подключить к этой линии свой провод. Тихий свист, донесшийся снизу, уведомил его о том, что связь работает. Затем, как раз в тот момент, когда человек потянулся за регистратором тока, стрелка подпрыгнула: по кабелю прошел запрос.
Ответа с камеры не было. Техник с сумасшедшей быстротой начал ощупывать соединения, пытаясь понять, где он ошибся. Перегнувшись через
И тут краем глаза он уловил какое-то движение. Стрелка. Она подпрыгнула. Затем опять. От облегчения у техника задрожали колени. Камера была старой модели — можно сказать, древней. Электронный чип внутри сперва считывал сигнал и только потом посылал ответ. На это требовалось две, если не три секунды.
Сердце техника стучало, словно бешеное. Он постарался успокоиться, представив себе, как в штаб-квартире Помощников какой-нибудь старательный диспетчер смотрит на изображение, которое считает реальным. Спускаясь с башни, человек думал, что все это было бы очень забавно, если бы не было так страшно.
Джарка бегом погнал всех через парк, старательно держась в поле зрения «обезвреженной» камеры. Свободные выскочили в переулок, ведущий в затопленный сумраком Старый Город. Джарка приказал двум своим лучшим мечникам разведывать дорогу. Бесшумно, перебегая из тени в тень, они следовали впереди основной группы. Джарка пропустил вперед еще четверых Свободных. Он страстно желал бы идти впереди всех, чтобы самому увидеть все первым. Однако его статус предводителя требовал, чтобы Джарка занимал позицию, из которой он мог бы контролировать большую часть своего отряда. Про себя он проклинал и эту должность, и связанную с нею ответственность.
Углубившись в Старый Город, повстанцы нырнули в ничем не приметную дверь. В полумраке складского помещения они быстро вскрыли тайник, где обнаружилась связка тонких шестов. Один из Свободных высказал всеобщее удивление и разочарование вслух:
— Это они и есть? Вот это — лестницы?
Джарка ответил резким тоном:
— Не беспокойся насчет лестниц. Просто делай то, что должен делать.
Повстанец повиновался. Но сомнения остались. Страх и недоверие, казалось, сгустили и без того душную атмосферу помещения. Джарка знал, что тонкие шесты сделаны из лучшего карбонового волокна. Куда более прочного, чем сталь. Бетак и Сул лично заверили его в том, что лестницы нужной длины выдержат по крайней мере троих, а при необходимости — и четверых.
Джарка поднял один шест. Он действительно был очень тонким. И очень легким.
Джарка прикрикнул на свой отряд:
— Мы опаздываем! Идемте! — и сам возглавил марш. В полной темноте, царившей внутри здания, даже хайренцы вынуждены были воспользоваться хемилюминесцентными «факелами». Поднявшись по лестнице, они погасили «факелы» и вышли на одну из немногих плоских крыш Старого Города. Снаружи, под открытым небом, все они видели достаточно хорошо. Слишком хорошо. Три ряда зданий отделяли их от Двора.
— Приготовьте лестницы, — приказал Джарка. До залитой цементом мостовой было по меньшей мере шестьдесят футов. Он попытался думать о чем-нибудь другом, только не об этих тоненьких шестах.
Подошли люди с лестницами, составленными из карбоновых шестов. Перекладины, соединявшие боковые шесты, отстояли друг от друга
Джарка вновь включил стереокарту. Улицы и здания, лежащие между ними и Двором, рисовались на карте схематическими контурами. Маленькие точки на карте горели красным светом. Джарка указал на ближайшую:
— Вот, прямо по ту сторону улицы. Бетак сказал, что подпольщики прикрепят там веревки, за которые мы сможем зацепиться. Опускайте эту штуковину.
При всей легкости лестницы — которой теперь предстояло стать скорее мостиком — ее длина значительно усложняла дело. Словно пытаясь продеть нить в иголку, находящуюся на расстоянии нескольких футов, люди неуклюже ворочали лестницу, пытаясь приладить ее на нужное место. С первой попытки им не удалось закрепить захваты, и это отнюдь не улучшило общего настроения. Когда же наконец установка прошла успешно, то вид прогибающейся, раскачивающейся и трясущейся лестницы вселил в сердца людей страх.
Не сказав ни слова, Джарка прикрепил свой меч к висевшему у него на спине рюкзаку и переполз на лестницу. Он лежал грудью и животом на боковинах лестницы, а ступнями цеплялся за боковины с внешней стороны, тем самым обеспечивая себе дополнительную страховку. Рывок за рывком Джарка продвигался вперед.
Подобный способ передвижения был ему хорошо знаком. Они много раз тренировались в лагере. Но не с шестами из карбонового волокна. В лагере они пользовались лестницами из более тяжелых материалов. Те, конечно же, прогибались. И эти шесты прогибаются… Сильно. Тревожно.
Когда его ритмичные движения раскачали лестницу до тошнотворных вертикальных колебаний, Джарка судорожно схватился за шесты, подтягивая их друг к другу — но с разной силой. Из-за этого лестница начала раскачиваться еще и из стороны в сторону, одновременно продолжая подниматься и опускаться. Джарка забыл все наставления ни в коем случае не смотреть вниз. И первый же взгляд на мостовую заставил его желудок подбросить ужин куда-то к самой глотке. Джарка изо всех сил боролся с тошнотой.
Джарка победил, но едва-едва. Теперь он использовал колебания лестницы в свою пользу — когда гибкие шесты подбрасывали его, он рывком продвигался вперед, а когда лестница уносила его вниз, к цементной мостовой, он хватался за боковины. Выкарабкавшись на благословенную твердь крыши, Джарка едва не разрыдался от облегчения. До тех пор, пока не вспомнил, что позади него осталось еще пятнадцать человек и что предстоит пересечь еще две улицы. Посредством комма Джарка рассказал своему отряду об усвоенном им опыте, затем добавил:
— Забудьте о том, что они говорили насчет трех человек на этой чертовой штуке. Даже если она нас выдержит, мы просто стряхнем друг друга вниз, словно переспевшие фрукты. Посылайте второго. Я сообщу, когда можно будет идти следующему, и все такое. Прием.
Из комма донеслось:
— Поняли. Конец связи.
На крыше Двора Лэннет, Реталла и Трей всматривались в темноту за краем ограждения. Лэннет изучал свою стереокарту. Вид у него был угрюмый.
— Они опаздывают, и опаздывают сильно. Если все так и будет продолжаться, то мы прокукуем на этой крыше до рассвета.