Заключительный аккорд
Шрифт:
— Мы, вероятно, последние на этом участке фронта.
— Позади нас должна двигаться ремонтная мастерская, — возразил ему Мюнхоф.
— У меня нет уверенности, что никто из них не рвётся домой, в рейх.
Вскоре они заметили свет от фар. Лучи прорезали ночную темноту, а за ними проступили большие расплывчатые контуры.
— Танки! — выдохнул Клазен.
Мюнхоф сбросил газ, резко затормозил и словно оцепенел за рулём.
«Он должен бы обрадоваться, поняв, что из нашего положения есть только один выход и что мы уже пришли к нему, — подумал обер-лейтенант, глядя на Мюнхофа. — А он
Клазен поправил шинель над забинтованной левой рукой и повернулся, чтобы вылезти из машины, по тут его ослепил лучик карманного фонарика.
— Халло! Рад тебя видеть тут! Чёрт возьми! Руки вверх!
Клазен заметил, как Мюнхоф снял с руля руки и медленно поднял вверх. За ярким лучом света не было видно ни одного лица. Обер-лейтенант понял, что его служба в вермахте сегодня, 30 января, в двенадцатую годовщину взятия Гитлером власти, для него окончилась. Рана страшно болела. Но его раздражал яркий луч фонарика, которым ему светили прямо в глаза.
— Да погасите же вы свой фонарь!
Затем он вылез из машины и покачался мгновенно на месте, стоя в глубокой грязи.
Темнота за лучом зло огрызнулась вспышкой огня. Грянул выстрел. Левое плечо обожгла резкая боль. Клазена отбросило назад, и он, стиснув зубы, повалился на землю.
Передачи войсковой радиостанции «Кале» славились музыкальным оформлением. На её частотах всё время звучали популярные мелодии. Но музыка служила только приманкой, за которой следовала деловая информация.
«На Арденнском фронте вчерашний день был отмечен тем, что войска генерала Эйзенхауэра в результате многочисленных атак продвинулись на восток, захватив при этом большое количество пленных, — так начал обозреватель радио своё утреннее сообщение 20 января. — В результате неожиданного танкового удара был взят в плен командир гренадерской дивизии генерал Карл Фридрих Круземарк с частью офицеров своего штаба. На первом допросе генерал заявил, что он с имеющимися в его распоряжении силами и средствами был не в состоянии удержать вверенный ему участок, что сам он давно уже потерял веру в победу. Генерал дал ценные показания…»
Подполковник Кисинген повернул регулятор громкости и скрипнул зубами.
«Он просто отсиживался и ждал, пока они не пришли. Я же знаю Круземарка! — подумал Кисинген. — Что ж, я должен сделать для себя выбор. Штаб дивизии находится по ту сторону. Брам пропал без вести, командир полка в госпитале, большинство моих офицеров убиты или ранены. Мне придётся вести остатки людей назад, так как я временно исполняю обязанности командира. В некоторой степени я захватил власть. Впрочем, мне, как временно исполняющему обязанности, не остаётся ничего другого, как официально принять письмо, направленное Браму. Всё правильно: номер полевой почты, адресат. Отправитель Урсула Хальваг, Шлейден, отель Корна. Он разорвал конверт!
«Мой дорогой, любимый Сепп, когда ты ушёл из моей комнаты, я поняла, что ты выдержишь самые тяжёлые объяснения, что ты устоишь перед людской молвой. Я иду к тебе, потому что бесконечно люблю тебя. Я так рада нашему предстоящему свиданию в Шлейдене. Твоя Урсула».
Подполковник Кисинген машинально сунул письмо в конверт
— Отправьте это куда положено, на тот случай если дама начнёт разыскивать своё письмо.
30 января войска 1-го Украинского фронта полностью очистили всю промышленную область Силезии от гитлеровцев. Многие предприятия снова работали на полную мощность. Дымили фабричные трубы. Снабжение электричеством и телефонная сеть ни одной минуты не бездействовали. Идея маршала Конева о захвате этого мощного промышленного района была претворена в жизнь.
Между тем войска маршала Рокоссовского, отбросив противника назад, прочно закрепились на побережье Балтики.
В результате успешных наступательных действий советские войска 29 января вступили на территорию Германии.
Тарасенко склонился над картой.
«Маршал Малиновский крепко держит Будапешт, — подумал он, — от Вены его, к сожалению, отделяют сто тридцать километров. Маршал Конев блокировал Бреслау. До Праги остаётся километров двести. А Берлин?»
Майор взял крупномасштабный лист карты района Циленцига.
«Передовые отряды 5-й ударной армии генерала Берзарина повернули на северо-запад».
Свернув карту, он сунул её в полевую сумку. При этом он опять вспомнил доклад Шехтинга. В ходе наступления на Мезериц при исполнении служебных обязанностей погиб смертью храбрых товарищ Фриц Фаренкрог. Майора глубоко тронула эта потеря.
При въезде в населённый пункт нашёл свою последнюю стоянку в канаве сгоревший «тигр». Ствол его пушки, разрисованный белыми кругами по количеству уничтоженных целей, уткнулся в снежное месиво. Гитлеровцы с боями отступили в направлении Кюстрина. Варта, прежде всего её топкие места и несколько холмистых валов старого русла, сама по себе являлась естественным препятствием, которое при инженерном укреплении сделалось бы почти непроходимым. Погода, казалось, изменилась. В местечке работали строительные команды. На окраине расположились разведчики, готовясь к очередному заданию. Последние подразделения генерала Берзарина скрылись в туманно-голубой дымке.
Тарасенко вызвал к себе Хельгерта и Хейдемана.
— Мы не знаем, кто находится впереди нас. Может быть, нам удастся обнаружить какие-нибудь признаки противника из того высокого дома, что по ту сторону? — Не дождавшись ответа и не дав никаких конкретных распоряжений своему адъютанту, он быстро зашагал вперёд.
Дороги выглядели так, как будто огромный ураган намёл на них оружие, различные предметы военного снаряжения и убитых. Всё говорило о поспешном отступлении гитлеровцев. Местных жителей не видно. Рядом с белыми флагами — верным признаком капитуляции — здесь и там виднелись фашистские флаги.
«Некоторым, очевидно, кажется мало прошедших двенадцати лет с их кровавыми жертвами. Всё ещё мало…» — невольно подумал Хельгерт.
Захватывающая тишина висела над домами. С северо-запада иногда доносились раскаты разрывов тяжёлых артиллерийских снарядов. Вторичная встреча с Германией в этой обстановке была тяжёлой. Знакомые, но давно ненужные надписи на указателях, магазинах и предприятиях. Трупы, валявшиеся под эмалевыми дощечками «Герман-Герингштрассе». При жизни все эти люди были уверены, что выполняют свой долг.