Заключительный аккорд
Шрифт:
— Командование осуществляется штабом полка.
Генерал разинул рот от удивления, а затем ехидно спросил:
— Интендантом, что ли?
Подполковник закусил губу.
— Хочу вам заметить, Кисинген, что, когда я командовал полком, такого безобразия у меня не было. У вас что, нет в штабе молодого энергичного офицера?
— Больше чем батареей никто из них командовать не сможет…
— А Клазен? — прервал его генерал. — Он доказал, что у него есть твёрдость характера. Был адъютантом, знает дело и выполнит любой приказ. Кого вам ещё
Кисинген совсем смешался.
«Тот самый Клазен, которого обвиняли во многих тёмных делах, жизнь которого, не говоря уже о карьере, висела на волоске, выдвигается самим генералом на должность командира дивизиона?»
— Дружище, у какого командира части есть сегодня хорошие офицеры? Срочно представьте его к присвоению звания «капитан». Надеюсь, вы уже подумали о награждении его Железным крестом за боевые заслуги? Это тот самый стимул, который бетонирует нашу дивизию. Поймите, что, вручив орден, мы заставим его непоколебимо верить в нашу окончательную победу.
«Когда последние судороги этой войны закончатся, мои связи с генералом пригодятся мне. Едва ли Круземарк станет ворошить прошлое», — подумал Кисинген, однако, как младший и по званию, и по должности, в настоящий момент он ничем не мог ответить на унижение, хотя в душе поклялся при подходящем случае отплатить генералу.
Генерал понял, что происходит в душе его подчинённого, и решил сегодня же объявить приказом по дивизии, что командиром 1-го дивизиона назначается обер-лейтенант Клазен. Прощаясь с подполковником, Круземарк холодно улыбался.
Днём позже Клазен вступил во владение командным пунктом, который находился в подвале разрушенного дома, и одновременно получил приказ готовиться к перемещению позиций в тыл. Под вечер ему позвонил Кисинген:
— Послушайте, Клазен, вы отвечаете за то, чтобы без потерь переместить дивизион на новые позиции. Сделать это можно следующим образом: когда первая батарея на новой позиции будет готова открыть огонь, перемещается вторая и подтягивается третья.
— Слушаюсь, господин подполковник.
— И ещё… Сами вы остаётесь на месте и снимаетесь только тогда, когда последнее орудие окажется на расстоянии дальности прямого выстрела. С вами будет отходить группа Найдхарда. Всё.
Клазен улыбнулся. Намерение подполковника воодушевить его этими пустыми фразами не удалось. Вся боевая деятельность теперь будет заключаться в непрерывном артиллерийском обстреле, который парализует волю всё больше и больше.
На землю опустилась ночь. Автомашины с прицепленными к ним орудиями и миномётами двигались мимо руин домов к Кринкельту. За ними по грязи шлёпали группы солдат с панцерфаустами на плечах.
Обер-ефрейтор Розе с шумом ворвался в подвал:
— Пехотинцы свернулись! Разрешите снимать связь?
Клазен кивнул. Клейнайдам поспешно отсоединил телефонный аппарат. Розе потащил рацию к машине, но вскоре вернулся и передал донесение от капитана Найдхарда.
Обер-лейтенант прочитал: «Управление полка начнёт отход в 0 часов 30 мин. До 5 часов оно займёт новые позиции. Противник повсюду подтягивает резервы, а также танки». Ниже указывалось несколько огневых точек на переднем крае. И затем приписка: «Никогда не забывайте, Клазен, что мы справимся со своей задачей! Даже при теперешнем положении. Полагаюсь полностью на вас и ваш дивизион. Чем нас больше бьют, тем сильнее мы становимся!»
— Вы без остановки следуйте к Кринкельту. Там стоит дорожный указатель. Я подожду здесь, пока не пройдёт топобатарея. Мы прибудем на новый командный пункт около четырёх.
— Слушаюсь, господин обер-лейтенант!
Клейнайдам и Розе выскочили из подвала. Через несколько секунд шум мотора машины смолк вдали.
Затрещала старая деревянная перегородка подвала. Время не пощадило и её.
«Ещё вчера мне угрожали от лица старшего начальника, а теперь на меня взвалили ответственность за боеготовность целого дивизиона, — подумал Клазен. — Это противоречит моему убеждению порвать с войной, что я так и не смог сделать из-за отсутствия силы воли. Совершенно ясно, что начальство надеется на мою верность приказу, хотя до сих пор оно держало меня в скотском положении и только кормило обещаниями о повышении в должности и награждении Железным крестом».
— Артиллерийский дивизион сейчас чрезвычайно уязвим, Мюнхоф. Батареи не на ОП, связи со штабом ещё нет.
— В Нормандии смена огневых позиций всегда делалась под прикрытием, но тогда у нас было достаточно снарядов, — ответил Мюнхоф.
— Когда-нибудь у нас не будет и того, что есть сейчас, — пробормотал Клазен и посмотрел на часы. — Топобатарея должна была давным-давно быть здесь. Посмотрите-ка ещё разок.
Вблизи ухали пушки тяжёлой американской артиллерии. Обер-лейтенант внимательно изучал карту, чтобы запомнить маршрут через лес.
Вскоре вернулся Мюнхоф и доложил, что топографов ещё не видно, по на опушке леса, около блиндажей, замочено какое-то движение. Похоже, что это повозки тыловых подразделений, которые готовятся к маршу. С последними словами он положил пакет сухарей на стол и произнёс:
— Угощайтесь, подкрепиться-то надо.
Клазен грыз сухари, занятый своими мыслями.
«Повозки из тыла… — думал он. — Они должны были отправиться по меньшей мере два часа назад».
— Ваши лыжи в порядке? — внезапно спросил он Мюнхофа.
— Надеюсь, что да, господин обер-лейтенант.
Клазен вспомнил, что ему было приказано остаться здесь. «Попросту говоря, это означает оставаться столько, сколько потребуется американцам для того, чтобы превратить меня в труп. Этого вы хотели бы, господин подполковник?»
— Идите, Мюнхоф.
Температура между тем поднялась, ледяной холод последних дней несколько смягчился потоком тёплого воздуха. С ветвей деревьев капала талая вода, и снег становился тёмным.
«Хорошо ещё, что природа наградила меня завидным здоровьем», — подумал обер-лейтенант.