Закольцованный ролик

Уинтер Дуглас Е.

За год до несчастья имя, лицо - и конечно, совершеннейшее тело Чарли Принс - разлилось по страницам журналов, обложкам видеолент, экранам телевизоров. Вдруг она оказалась повсюду: недели не проходило, чтобы Чарли Принс не показали в новом виде. Новая музыкальная видеолента "Аэросмит". Обложка "Пентхауза". Модель для показа белья в "Элль", купальных костюмов в "Инсайд слот". Краткий очерк в "Энтертейнмент уикли". Яркая характерная роль в театре. В "Дэйли Варьете" цитируют Брайана де Пальма: он будет в следующем фильме снимать Чарли Принс.

Ее уже не видит, ее показывают. Она покрывается одеждой. Губы ее открыты, и язык шевелится, но они выдают слова Слова и фразы.

По доброй ли воле или вынужденно покинув мир

обнаженного рассвета, Чарли Принс быстро скрывается обратно и темноту, ни с того ни с сего вдруг снимаясь в дешевом фильме ужасов, эротическом триллере этого сумасшедшего итальянца Гвалтьере. Почему она согласилась на эту роль - такая же тайна, как ее судьба. В примечаниях "Твердой копии" и "Внутреннего издания" лишь смутно предполагалось, что участие в фильме категории "R" как-то даст ей новую жизнь, что-то, чего ей не хватало в мире категории "X". Эта самодовольная ирония, этот подтекст злобной радости жег тебе сердце. Де Пальма не представился случай работать с Чарли Принс, подглядывать за ней в свою камеру, сделать ее своей жертвой. Джакомо Гвалтьере, какова бы ни была причина - инстинкт агента, сценарий Таллиса, оказанное когда-то одолжение, - был первым и последним навеки.

В одно мгновение она стала богиней.

В следующее мгновение она стала мертвой.

Но любовь не умирает никогда. Любовь наполняет этот шкаф, тот, у которого есть замок, в гостевой спальне викторианского особняка у реки, и это не обычная любовь, не любовь жестов, или цветов, или сентиментальных открыток. Это любовь предметная, любовь, которую можно разобрать и подсчитать: пятьдесят четыре кассеты, семьдесят катушек кинопленки, сотни журналов. Два календаря, рекламный плакат, обложка компакт-диска. Ее портрет во весь рост, в этом знаменитом мокром бикини, которое воспламеняло сердца феминисток и без сомнения - страсть десяти тысяч юнцов, смотрит с плаката на это свидетельство твоей любви.

Здесь все - от первого ролика до ее последней роли. Ее Делакорт нашел в местном магазине, не спрятанную на этот раз под обложками, но открыто выставленную для проката: "Смерть по-американски". Лаконичный голос за кадром читает проповеди насчет контроля над оружием и смертной казни на фоне череды зверств - частью реальных, частью инсценированных. За любительским видео Джорджа Холлидея об избиении Родни Кинга - пятьдесят шесть раз за восемьдесят одну секунду - запись с камеры безопасности, где кореянка-лавочница стреляет и затылок пятнадцатилетней девушки. Рушатся балконы отеля в разгар новогоднего веселья, ФБР поджигает обиталище религиозной секты. Самолет охватывает пламя при аварийной посадке в Сиу-сити, штат Айова. Казначей штата Пенсильвания Балд Двайер, которому светит срок за взятки, собирает пресс-конференцию, вставляет в рот ствол пистолета и сносит себе затылок. В "Сумеречной зоне" Вику Морроу отрезает голову лопастями падающего вертолета, от пего отрывает двоих сбежавших детей, и мы их тоже больше никогда не видим. Страдание и боль, кровь и огонь, образы без контекста, смерть без причин и последствий, смерть, что-то значащая лишь в тот момент, когда ее снимают, в момент, когда ее видят.

И потом, оставив лучшее напоследок, купюра из фильма "Кровавые розы", когда хлопающая заставка обозначает начало съемки, и вот она - Чарли Принс, она жива, она идет на высоких каблуках на камеру, к тебе, в павильоне где-то в Солт-Лейк-Сити, и это последняя неделя съемок, как известно тебе из твоей папки с вырезками, и Джузеппе Тинелли за камерой, и он берет кадр средним планом, и в кадре она выдирается из рук здоровенного итальянца со сценическим псевдонимом Джордж Истмен, и преступник появляется из-за кадра, вытаскивая бутафорский пистолет, а ее левая рука охватывает предплечье Истмена и отталкивается, поворачивая ее спиной к камере, к разогретому разряду, который вырывается во тьму, когда она делает еще шаг в перегруженную пустоту, вырывающуюся из ствола пистолета и впивающуюся тупыми осколками металла в ее внезапно вздымающуюся грудь, и проходящую насквозь слишком быстро даже для немигаюшего глаза объектива, разлетающуюся в воздухе кровью

и плотью, поворачивающую ее снова и бросающую плашмя на землю, а оператор чудом успевает взять крупный план и показать шевелящиеся губы, и хотя звука нет, ты слышишь ее голос: "Да, да... _да_!" за миг до того, как рот наполняется кровью и все становится красным, льющимся из ноздрей, когда она в судорогах растягивается на полу, а камера держит кадр, не выпуская, а легкие ее борются за воздух, и грудь ее поднимается раз, другой, и потом, потом, потом - застывает.

Делакорт не может с собой справиться. Он встает, и у него в штанах тоже встает триумфально. Делакорт берет пульт, давит на кнопки, перематывая эпизод к началу.

Расстегивает штаны и включает показ.

Ты знаешь, что твоя любовь не умрет никогда. Ты держишь ленту, пока не прибывает заказанная тобой копия, и кредитной картой платишь штраф за просрочку и улыбаешься. Ты заказал лазерный диск "Смерти по-американски", и клерк выразил сомнения, хотя что-то слыхал о возможности переноса на компакт-диск. Он обещает выяснить и дать тебе знать.

Неделю за неделей ты смотрел эту ленту, прогоняя ускоренно весь мусор до девяностоминутной отметки, и изучал эту пятидесятипятисекундную мазню красок, гонял туда и обратно, прогонял замедленно, покадрово, с удвоенной скоростью, на реверсе, пока не запомнил все ее достоинства и провалы, тот странный мазок света, который появляется в левом верхнем углу кадра на семнадцатисекундной отметке, черное пятно каждой раны, которые появляются на двадцать четвертой секунде почти за два мгновения до ее первой судороги, каждый кадр, который рассказывал свою историю, и ты сидишь и смотришь, пока не остается ничего, чего бы ты не знал.

И тогда ты кладешь ленту в шкаф и ждешь, и ждешь, и ждешь, но ты слишком хорошо знаешь, что случилось, и не нужен больше унылый кассир порновидео, чтобы сказать тебе "Нету". Это конец, все позади, и ночью, когда ты стараешься заснуть, ты представляешь себе, как закончится следующая ночь, и следующая, как парад длинноногих богинь с тугими телами бросится удовлетворять любое твое желание, но их уже не будет, когда ты проснешься, готовый к трудам нового дня. Но следующая ночь проведена с Салли, а наутро, со смазанными тенями и пахнущим потом телом она говорит Делакорту об обязательствах, и следующую ночь он проводит один.

Потом Салли Кейт, которая любит компакт-диски Гарри Конника и хочет, чтобы ты надевал презерватив, потом новая помощница адвоката Алисон, а после Алисой - короткий разговор с партнером по менеджменту, который напоминает тебе правила фирмы в отношении сексуальных домогательств. Ты думаешь об Алисон, об ее обгрызенных ногтях, ее родинке на левом плече, и почему она не красит губы, когда ты случайно слышишь разговор о видеоленте. Пустой разговор, подслушанный в баре, полушепот у тебя за плечом, смешок среди обычных фраз, которыми завязывают знакомство, но ты сидишь в кругу деловых костюмов, говоришь о налоговых кодексах, и ты не можешь повернуться и переспросить, не можешь сказать ни слова. Потом ты даже сомневаешься, слышал ли ты что-нибудь. Ты пытаешься об этом не думать, но от этих мыслей не избавиться, они продолжают уверять, что это на самом деле. И немного проходит времени, пока ты видишь эти слова - или очень похожие - напечатанными. Газета городского андерграунда произнесла их громко и разборчиво в насмешливой напыщенной речи об отсутствующих звеньях американской культуры: пришельцы в Ангаре-18, пенис Диллинджера, мозги Дж.Ф.Кеннеди, липовая посадка на Луне, мертвые эстрадные певцы-наркоманы и - да - некоторые видеоленты.

Все это истинная ложь, материал для таблоидов, ток-шоу и пьяных разговоров. И все-таки: у тебя есть время, и у тебя есть деньги. Ты абонируешь почтовый ящик и даешь анонимные объявления здесь и там, и ждешь, и ждешь.

И долго ждать не приходится.

На письме штамп Рочестера, штат Нью-Йорк, но телефон принадлежит пригороду Питтсбурга. Ты не поверил, ты знал, что это фальшивка, мошенничество, но ты позвонил, и звонок заставил тебя задуматься, а за мыслью пришел голод, а голод был - о любви. И немного времени прошло, пока ты сказал "да".