Заколдованная Русь. Древняя страна магов
Шрифт:
Из текста следует, что Мамай горел желанием отомстить русским князьям и, в частности, Дмитрию, который его победил (речь, судя по всему, идёт о Дмитрии Донском). Хан считал, что русичи использовали в битве какую-то магическую силу. Именно она помогла сломить Орду. Так ли было на самом деле, неизвестно. Возможно, таким образом Мамай хотел оправдать своё поражение? Странно, что об этом мы узнаём от брата Антонио. Выходит, Мамай так доверился ему, что рассказал о подобном? Здесь зубная боль ни при чём…
Как следует из свитка, Мамай до крайности был взбешен своим поражением и требовал отмщения. Непонятно, почему подобную просьбу он обращал
Из текста свитка я узнал следующее. Пока хан Мамай зализывал раны в Кафе, брат Антонио развернул бурную деятельность. Он встречался с консулом Чембало, договариваясь о чём-то важном и тайном. Затем поехал на Мангуп и вёл переговоры с владетельным князем византийского княжества Феодоро. Судя по всему, он пользовался доверием у столь влиятельных господ, если они принимали генуэзского врача так благосклонно.
И теперь самое главное: брат Антонио испросил разрешение у мангупского князя на посещение селения София и проведение там необходимого ему тайного обряда. Данное разрешение, судя по всему, было получено. Какой, однако, силой убеждения обладал этот врач! Он ведь был генуэзцем, а княжество Феодоро почти всегда враждовало с генуэзскими колониями. Нужен крайне убедительный довод, заставивший владетельного князя пойти на уступки брату Антонио. Что здесь сыграло роль: деньги, посулы либо политическая выгода? Наверное, об этом уже никто не узнает.
Что же касается места, где брат Антонио собирался проводить свой ритуал, то оно обозначено чётко: селение София (Софиос). Именно так когда-то назывался Биюк-Узенбаш. Не думаю, что в пределах княжества Феодоро могло быть другое местечко с таким же названием.
Именно наименование данного селения и привлекло наше внимание в первую очередь. Мы сразу же почувствовали связь между нашими собственными изысканиями и бурной деятельностью генуэзца Антонио. Что же касается хана Мамая, то он нас интересовал постольку-поскольку. Могу сказать, что в тот момент мы его недооценили.
3
В назначенный день в Софиос прибыло несколько человек. Кроме хана Мамая и брата Антонио здесь был Милан – личный посланник консула из Чембало, несколько генуэзцев из Кафы и Чембало, а также трое татар из числа тех, кто остался верен хану до конца.
Обряд совершался ночью, накануне первого мая. Бесспорно, такая точность в дате и месте его проведения заставила отбросить любые сомнения относительно случайности либо не случайности в действиях генуэзца Антонио. Он точно знал, где и что надо проводить. Допускаю, что на данное место его вывели какие-то знания, ему доверенные ранее и хранившиеся в папских архивах. Возможно, кое-что он почерпнул уже в Крыму, благодаря доверительным беседам с самыми разными людьми. Однако не вызывает сомнения: брат Антоний действовал зряче и отдавал себе отчёт, что он делал и какого добивался результата.
Перед ночным ритуалом гости Софиоса провели все необходимые приготовления. Но обычными, на мой взгляд, их назвать было трудно. Оказывается, с собой на тяжелогруженой телеге они привезли… золото Орды. А затем это золото через лаз в люке перенесли в подземное хранилище и сложили рядом «с ему подобным». Большая часть того, что хан Мамай вывез из своей бывшей ставки, прежде принадлежало, как сказано в свитке, «народу скифов». Как оно оказалось у татар, понятно. Золотая Орда грабила Русь и брала с неё дань. Так золото перекочевало в ханские сундуки. Но почему Мамай взял именно его? Может быть, это случайность – брал, что было ближе. А, может быть, вообще всё золото Орды, всё его богатство, состояло только из золота скифов? Возможно, в прошлом его было слишком много, но эта правда скрыта от нас временем. Зная местонахождение Сварги с её литейным и ювелирным промыслом, а также её двойника на реке Днепр, где также ковался металл и работали мастера-ювелиры, нетрудно предположить, что такого золота действительно могло быть в избытке.
Прочтя строку о том, что привезённое золото было сложено рядом «с ему подобным», мы, конечно же, подумали о золотом стержне. Верхняя его часть действительно была завалена золотом. Об этом я уже говорил, как и о том, что, скорее всего, оно жертвенное и складывалось сюда в особых, ритуальных целях. Но мы и предположить не могли, что часть его прежде принадлежала Золотой Орде! Вот уж действительно, не знаешь, где найдёшь и что найдёшь…
Ради проверки нашей догадки мы аккуратно извлекли из золотого алтаря украшения, на наш взгляд напоминавшие скифские, и отправили их на экспертизу в Берлин. В это же время с частью нашей группы случился неприятный эпизод. К сожалению, в это время я не был в Биюк-Узенбаше, а в селе Коккозы, поэтому пересказываю случившееся со слов моих коллег.
Кое-кто из наших охранников не удержался и позарился на добро, похитив часть золотого запаса жертвенника, унеся его в ящике для боеприпасов. Наверное, на этот ящик никто бы и внимания не обратил, но случилось непредвиденное. Эти люди стали погибать один за другим. Двое – от партизанских пуль, один подорвался на мине, ещё двое неожиданно заболели и скончались в госпитале…
Оставшиеся в живых буквально приползли на коленях и каялись в содеянном. Ящик они принесли с собой, поэтому всё золото удалось в целостности вернуть назад. Больше никто на него не покушался.
Конечно, этот эпизод скрыть было невозможно, и в наш головной центр ушло соответствующее сообщение. Ответ пришёл быстро. Нам вернули те несколько скифских изделий, которые мы изъяли для проверки, с приказом положить их на место. И, кроме того, сообщалось, что действительно, по оценке специалистов, эти золотые украшения прежде принадлежали скифам.
Выходит, мамайское золото было проклято! Конечно, его ни в коем случае брать было нельзя. А досадный эпизод с нашими нечистыми на руку охранниками лишь подтвердил это. Вообще, всё золото алтаря (золотого стержня) брать было нельзя. Это жертва, причём очень высокого порядка…
Мне вдруг стало ясно, что хан Мамай, принося в жертву всё вывезенное с собой золото, очень сильно рисковал. Но, с другой стороны, – он положил на кон всё, что у него было. Значит, свято верил в силу и назначение этого места. Вот уж действительно, человек был одержим идеей, и шёл к её осуществлению, жертвуя всем, что у него есть!
Мне подумалось, что наши собственные изыскания находятся в фарватере тех действий, которые генуэзец Антонио вместе с ханом Мамаем осуществлял в конце четырнадцатого века. Взять хотя бы эпизод с золотом. Чтобы его доставить в подземелья, надо чётко знать, где находится колодец, куда ведут из него ходы и как снять ту защиту, которая преграждает путь любому чужаку. Мы вон сколько провозились! А ведь за нашей спиной стоял весь мощнейший аппарат «Аненербе», равного которому в мире нет.