Заколдованная земля

Глоух Карл

Должен признаться, что в последовавшей затем полной тишине я стоял добрых две минуты, совершенно подавленный странным чувством жути.

Я смотрел с тем же ужасом, как и эскимос, на косматый хвойный лес. Мне казалось, что между старыми деревьями происходит какое-то движение.

Верхушка одного из них на мгновение судорожно затряслась, хотя было полное затишье и остальной лес стоял не шелохнувшись. Что-то живое, неизвестное двигалось под ветвями.

Я стоял, наклонившись над обрывом, ожидая, что выйдет из-под крайних деревьев какое-нибудь существо, которое поразит меня ужасом. Но

никакого движения, никакого рычания не слышалось больше, и лес был так же угрюм, как и прежде. И хотя я старательно рассматривал в бинокль, — я ровно ничего не видел. Гуски успокоился. Он начал скакать кругом меня, глядя на меня своими голубыми глазами и махая косматым хвостом.

Эскимос уселся на мох и тревожно смотрел вниз. Ему еще не верилось, что все обойдется благополучно. И мне, признаться, также.

Я уже больше не засыпал.

Новые и новые мысли приходили мне в голову. Я думал о тайнах этой новой земли, так ревностно охраняемой вековечными льдами. О человеческих существах, которые, может быть, в ней обитают. О случайностях или неприятностях, которые нас ждут.

Через полчаса настало утро. Мои друзья встали, набравшись сил и в добром расположении духа. Аппетита у них решительно не убыло. Были вновь испечены куропатки и снова нарвана черника.

Я отошел со Снеедорфом в сторону, чтобы рассказать ему о последних событиях. Старик молча выслушал меня. Он попросил меня еще раз со всеми подробностями описать лесные звуки.

Выслушав меня со вниманием, он спросил:

— Тяжелые ружья на моржей у нас в порядке?

Действительно, они оказались в безупречном виде, ни капли не пострадав при головоломной переправе.

Снеедорф по виду был спокоен.

— Зарядите их, пожалуйста, и держите наготове!

Я обещал сделать это и сам вскоре почувствовал благотворное влияние этой предосторожности, так как ко мне вернулась прежняя вера в свои силы.

Через час после этого отправились мы к лесу.

Багаж, без которого мы могли обойтись, а именно двое саней, мы спрятали в подходящей выбоине.

Мы закрыли их непромокаемым плащом и заложили плоскими камнями. Сделали мы это в предохранение остатка наших драгоценных запасов от неприятных визитов лисиц или других четвероногих грабителей.

Мы наложили из камней целую пирамиду, а на верху ее воткнули сломанный лыжный шест с пестрым обрывком флага. Благодаря этому, депо было видно издалека.

Дорожные запасы и оружие было равномерно распределено между всеми членами нашей группы. Спинные мешки, вмещавшие массу мелочей, пришлись очень кстати.

После короткого совещания мы порешили, что предпримем поход с места нашего лагеря к центру неизвестной земли. Если найдем более подходящее место, то перенесем туда и нашу операционную базу.

Мы наметили себе течение реки, выходящей по левую сторону передней стены большого глетчера. Идя наискось, вдоль выдававшейся полосы леса, мы надеялись дойти до нее через пять часов.

Река текла прямо к северу. Возможно, что по ее течению мы скорее пройдем через лесные дебри к центру страны или же мы устроим плот и поплывем.

В верхних слоях атмосферы начиналось движение. Неподвижные облака отправились в путь. Далеко на запад между

прорывами их видно было чистое небо. Фелисьен уже раньше сделал несколько удачных набросков великолепной окружающей панорамы. Он был тронут красотой открывавшихся перед нами картин и, сверх обыкновения, молчал.

Надежда безбоязненно двигалась вперед, погруженная в мечты, с ружьем в руке и с мешком за спиною. Смелость этой девушки, казалось, вливала в нас новую энергию.

Мы миновали одинокие кусты верб, ольхи и малорослых сосен, а потом, когда спустились ниже и прошли около нескольких небольших озер, увидели уже вблизи первое дерево. К удивлению, я заметил, что это сибирский кедр.

Немного дальше начинался сплошной лес. Здесь были великолепные деревья с прямыми стволами и густой и длинной хвоей, целый полк смелых и упорных, косматых великанов мрачного вида, в чаще которых был почти полный мрак.

— Тайга, — сказала полушепотом Надежда. Это слово вызвало в моей голове представление о громадных первобытных кедровых лесах по рекам Оби и Енисея.

Сибиряк называет тайгой нетронутый лес, будь то угрюмый лес кедров или же вымороженный лес редких сосен и лиственниц на границе лесов.

В Сибири именно сибирский кедр и образует великолепные леса в приморских областях. Это закаленное дерево выдерживает самые жестокие морозы. Кажется, что оно прямо-таки ищет сурового неба и близости ледников.

Здесь же, как мы убедились, кедр заполняет всю южную часть заколдованной земли и образует у подножья южных ледников вечно зеленый венок. И если в Сибири кедр доходит до 68° сев. шир., а леса лиственниц по Енисею даже до 70°, то эта тайга, выросшая при особо благоприятных условиях, меня не особенно удивляет.

Влияние долгой полярной ночи вознаграждается здесь непрерывным светом долгого дня. Сила солнечного освещения здесь более значительна, чем где бы то ни было. Для растений это очень важно. Свет заменяет им тепло.

Я убедился в том, что на этой земле растения весной развиваются еще под снегом, спеша, как только сойдет снег, вполне использовать короткое время тепла и света, какое предоставлено им.

С трепетным чувством вошли мы в лес. Здесь царили тишина и общий сумрак, увеличивающийся от заоблачности неба. Не шевелясь, стояли гигантские вековые лохматые кедры. Не слышно было и крика птиц.

Заплесневевшая хвоя ломалась под ногами. На сырых местах почва была покрыта густым мохом. Сваленные великаны исчезали под его покровом. Их стволы уже совсем истлели. Пни, поросшие черникой и папоротником, образовывали настоящие цветочные корзины.

То здесь, то там старые седые деревья были обвешены лишайниками. Местами настоящее море черники и брусники образовало густую, покрытую росой поросль. Мы брели в ней почти по пояс.

И так медленно и молча продирались мы вперед. Только треск сухих ветвей, которые ломались под ногами, резко раздавался в тиши. Удивительно много было паутины. Ее белая, необыкновенно крепкая ткань тянулась от ствола к стволу. Я заметил, что соткана она была большими, серебристо-серыми пауками, лохматыми, как медведки, гнездящимися в отверстиях коры. Природа снабдила этих тварей настоящей шубой в защиту от сурового климата.