Заколдованная
Шрифт:
— Что с тобой? — спросила Эмбер.
— Не могу вспомнить ее имени.
— Чьего?
— Самой прекрасной девушки, которую я когда-либо видел. Пока не увидел тебя.
Когда незнакомец говорил, Эмбер нарочно плотно прижала ладони обеих рук к обнаженной коже его плеча. И уловила смутный образ девушки с огненными волосами и ясными глазами изумрудного цвета.
Образ растаял, не оставив у него в памяти никакого имени, которое он мог бы связать с этим нежным лицом. Он покачал головой и с досады грубовато выругался.
— Не спеши, дай себе время оправиться от болезни, — сказала Эмбер. — Память вернется к тебе.
Крупные руки схватили ее за плечи, и сильные пальцы глубоко погрузились в плоть.
— Но времени нет! Я должен… должен… Проклятье, не могу вспомнить!
Слезы выступили на глазах у Эмбер, когда через нее хлынул поток мучительного отчаяния незнакомца. Он был человеком, для которого честь являлась самым ценным достоянием. Он дал клятвы, которые надо выполнить.
Но не мог вспомнить, кому давал эти клятвы.
И не мог вспомнить, в чем клялся.
Из горла Эмбер вырвался крик, потому что боль незнакомца, его страх и ярость были и ее болью, страхом и яростью, пока она к нему прикасалась.
В тот же миг хватка вокруг ее плеч ослабла. Загрубевшие в сражениях руки стали ласкать, вместо того чтобы впиваться в плоть.
— Прости меня, — хрипло проговорил он. — Я не хотел сделать тебе больно.
Удивительно ласковые пальцы провели по ресницам Эмбер, вытирая слезы. Вздрогнув от неожиданности, она открыла глаза.
Лицо незнакомца оказалось совсем рядом с ее лицом. Несмотря на собственное волнение, он тревожился за нее. Она видела это так же ясно, как густые темные ресницы, обрамлявшие его карие глаза.
— Ты н-не сделал мне больно, — сказала Эмбер. — В том смысле, как ты думаешь.
— Но ты плачешь.
— Это от твоих страданий. Я так явственно их чувствую.
Темные брови приподнялись. Тыльной стороной пальцев незнакомец легонько провел по щеке Эмбер. Ощутил горячую влагу слез.
— Не плачь, нежная фея.
Эмбер невольно улыбнулась сквозь слезы.
— Я не фея.
— Я не верю тебе. Только волшебное существо могло вытащить меня из той ужасной темноты.
— Я ученица Кассандры Мудрой.
— Ну, тогда понятно, — сказал он. — Ты колдунья.
— Вовсе нет! Просто я одна из Наделенных Знанием.
— Я не хотел тебя обидеть. Я очень люблю ведьм, умеющих исцелять.
— Правда? — испуганно спросила Эмбер. — И многих из них ты знал?
— Одну. — Незнакомец нахмурился. — Или их было две?
Он опять готов был впасть в ярость при этом новом доказательстве того, что лишен воспоминаний, которые у всех людей считаются обычным делом.
— Не надо так яростно драться с самим собой, — попыталась внушить ему Эмбер. — От этого только хуже. Разве ты сам не чувствуешь?
— Мне трудно не драться, — ответил он сквозь сжатые зубы. — Драться — это то, что я умею делать лучше всего!
— Откуда ты это знаешь? Незнакомец замер.
— Не знаю откуда, — сказал он наконец. — Просто знаю, что это так, и все.
— Но ведь верно говорят, что человек, сражающийся с самим собой, никогда не победит.
В молчании незнакомец выслушал эту неутешительную истину.
— Если тебе суждено вспомнить, — добавила Эмбер, — то ты вспомнишь.
— А если не суждено? — резко спросил он. — Так и останусь до конца жизни человеком без имени?
Его слова легли в опасной близости к тому темному предсказанию, которое омрачало жизнь Эмбер.
— Нет! — воскликнула она. — Я дам тебе имя. Я назову тебя — Дункан.
Многократным эхом это имя вернулось к Эмбер, приведя ее в ужас. Она не хотела и не собиралась произносить его. Совсем не хотела.
Он не может быть Дунканом Максуэллским. Не могу в это поверить. Лучше пускай он остается навсегда человеком без имени!
Но было уже поздно. Она дала ему имя.
Дункан.
Затаив дыхание, крепко сжав обеими руками его руку, Эмбер ждала ответа от Дункана.
Откуда-то издалека к ней пришло слабое ощущение усилия, сдвига, сосредоточения…
Потом оно исчезло, угасло, словно эхо, прозвучавшее в третий раз.
— Дункан? — переспросил он. — Так меня зовут?
— Я не знаю, — печально сказала Эмбер. — Но это имя подходит тебе. Оно означает «темный воин».
Его глаза сузились.
— Твое тело носит следы сражений, — продолжала Эмбер, проведя пальцами по рубцам у него на груди, — а у твоих волос очень приятный оттенок темноты.
Ласковое прикосновение ее пальцев влекло и очаровывало Дункана, примиряло его с этим странным пробуждением в мире, который был ему знаком и одновременно казался совершенно иным.
Но чужд или знаком был ему этот мир, Дункан обессилел и не мог больше сопротивляться. Долгий подъем из тьмы истощил даже его могучую силу.
— Обещай, что не свяжешь меня, если я опять засну, — попросил он прерывающимся шепотом.
— Обещаю.
Дункан посмотрел на девушку, которая склонялась над ним с таким волнением и заботой. Множество вопросов теснилось у него в голове. Слишком много, чтобы не запутаться.
И слишком много таких, на которые нет ответов.
Даже если он не помнит подробностей своей жизни до пробуждения, кое-что он все же не забыл. Когда-то в прошлом он узнал, что лобовая атака не всегда годится для взятия укрепленной позиции.