Заколдованная
Шрифт:
— Я не задержу ее надолго, — ответил Дункан. Он посмотрел на Эмбер. — Возьми ее за руку, колдунья.
Эмбер поняла, что этого не избежать, как только услышала, что Дункан беспокоится о наследниках. Зная все заранее, она успела приготовиться. Рука, которую она протянула Ариане, не дрожала.
Выражение лица норманнской девушки весьма ясно говорило о том, что ей неприятно, когда к ней прикасаются. Она бросила взгляд на Дункана, но, не найдя у него сочувствия, подала руку Эмбер.
Как ни готовилась Эмбер, то хаотическое
Ариана оказалась женщиной сильных страстей, зловещих и темных.
— Леди Ариана, не бесплодна ли ты? — спросил Дункан. — Нет.
— Согласна ли ты исполнять супружеский долг по отношению ко мне?
— Да.
Эмбер пошатнулась, пытаясь устоять перед напором необузданных чувств, бушевавших в душе норманнской девушки под жесткой маской внешнего спокойствия.
— Эмбер? — окликнул ее Дункан.
Она не услышала. Она не слышала ничего, кроме одного нескончаемого вопля о совершающемся предательстве, исторгаемого душой Арианы.
— Эмбер. — Голос Дункана звучал резко.
— Она… она говорит правду, — вымолвила Эмбер прерывающимся голосом.
И выпустила руку Арианы, потому что не могла больше вынести горя и ярости, обуревавших душу норманнской наследницы.
Это было слишком похоже на то, что испытывал Дункан.
— Дочь моя, тебе нехорошо? — спросила Кассандра.
— Ничего. То, что она чувствует, вынести можно. Ариана взглянула на Эмбер, и глаза ее сверкнули зарождающимся гневом.
— Ты знаешь, — сдавленным голосом проговорила она. — Ты знаешь. Проклятая колдунья, кто наделил тебя правом терзать мою душу?
— Замолчи, — резко сказала Кассандра.
Она быстро приблизилась к обеим женщинам, и ее алые одежды ярко полыхнули рядом с черными Арианы и золотыми Эмбер.
— Если здесь кого и терзали, так это Эмбер, — продолжала Кассандра. — Посмотри на нее и узнай, что тот черный огонь, который тайно жжет тебя, опалил и ее.
Ариана побелела.
— Узнай также, что твоя тайна, какова бы она ни была, по-прежнему остается тайной. Эмбер прикасается лишь к чувствам, она не ясновидица.
В молчании Ариана разглядывала Эмбер, замечая бледность, покрывшую ее лицо, и напряженную линию рта.
— Только чувства? — прошептала Ариана. Эмбер кивнула.
— Скажи мне, что я чувствую?
— Ты, верно, шутишь.
— Нет. Я думала, у меня нет больше чувств. Что я чувствую?
Тон простого любопытства, каким был задан вопрос, настолько поразил Эмбер, что она невольно ответила.
— Ярость, — прошептала Эмбер. — Всегда безгласный вопль. Предательство столь глубокое, что едва не убило твою душу.
Молчание длилось и длилось.
Потом Ариана повернулась к Дункану и посмотрела на него сузившимися глазами, в которых сверкало презрение.
— Ты вынудил меня поделиться тем, что я прятала даже от самой себя, — сказала она. — Ты вынудил ее испытать боль, которой она не заслуживала.
— Я имею право знать правду о нашей помолвке. — Возразил ей Дункан.
Ариана сделала отсекающий жест одной рукой.
— Ты умалил мою честь и честь той, кого ты называешь своим «оружием», — напряженным голосом проговорила она.
Дункан с силой ударил ладонью по подлокотнику кресла.
— Меня предали те, кому я верил, — отрывисто сказал он. — И теперь я хочу знать наверняка, что больше этого не случится.
— Предали, — повторила Ариана без всякого выражения.
— Да.
— Это у нас общее. — Она пожала плечами. — Но достаточно ли этого для вступления в брак?
— У нас нет другого выхода.
Дункан подался вперед, взгляд его стал каменно-жестким.
— Будешь ли ты верной женой, — холодно спросил он, — преданной мужу, а не отцу-норманну?
Ариана одно долгое мгновение вглядывалась в суровое лицо Дункана, потом повернулась к Эмбер. И протянула руку.
— Да, — сказала Ариана.
— Не изменится ли твое отношение, если я возьму Эмбер в наложницы и она будет жить в моем замке и делить со мной постель, когда я этого пожелаю?
Самообладание Эмбер, приобретенное за годы обучения, пошатнулось. Как раз когда Ариана испытала прилив облегчения и бурную вспышку надежды, собственные чувства Эмбер едва не заслонили от нее истину, открывшуюся ей через прикосновение.
— Нисколько, — ясно произнесла Ариана. — Напротив, я буду рада этому.
Дункан, казалось, был удивлен.
— Я исполню свой долг, — сказала Ариана своим чистым, холодным голосом, — но мысль о брачном ложе мне отвратительна.
— Твое сердце отдано другому? — спросил Дункан.
— У меня нет сердца. Темно-каштановые брови поднялись.
— Эмбер? — только и сказал Дункан.
Ответом было молчание. Эмбер была слишком занята борьбой с собственными бурлящими чувствами, чтобы говорить.
Наложница.
Блудница.
День за днем темнота сгущается, уничтожая…
Все.
— Ну, колдунья? — спросил Дункан.
Эмбер с трудом удалось вдохнуть — все у нее словно окаменело.
— Она говорит правду, — охрипшим голосом ответила Эмбер. — Всю правду.
Коротко кивнув, Дункан откинулся на спинку кресла, лицо его было мрачно, как сама зима.
— Тогда с этим покончено, — бросил он. — Завтра нас обвенчают.
Словно в ответ на эти слова, под самой стеной замка послышался зловещий вой волка.
Эмбер и Кассандра резко повернулись на этот звук.
Сразу же раздался еще один звук — пронзительный крик разъяренного сокола. Прежде чем умолк этот крик, в большой зал вошел Эрик. Он был один, если не считать меча в ножнах на боку. Под длинным алым плащом на нем была надета кольчуга. Из-под боевого шлема была видна лишь его темно-золотистая бородка.