Заколдуй меня (сборник)
Шрифт:
— Если потребуется, я буду стрелять, — предупредил Эллвуд.
Паскью подумал о пистолете Софи, запертом в бардачке, как о блестящей идее, оставшейся невостребованной.
Перед ним вырос Люк. Он облокотился о машину, положив подбородок на скрещенные руки.
— А я-то гадал — куда ты запропастился? — сказал он.
Глава 41
Огни вдоль мыса сливались, образуя белое сияние с разноцветными вкраплениями. Паскью видел, как на горизонте каждые несколько секунд вспыхивает огонек маяка. Голубой катер, сколоченный
— Сюзан рассказала мне про Эллвуда, — начал разговор Паскью. — Но почему ты здесь? Что ему от тебя нужно?
Люк очень свободно обращался с рулем — видимо, хорошо знал эти места. До Паскью доносился шум океана, но воды он не видел.
— Софи знает, куда я пошел.
— Да. — На лицо Люка с одной стороны падал свет лампы, свисающей на проводе с брезентового тента.
— Если я не вернусь, она поймет почему. И будет знать, кто это сделал.
— Неужели?
— Я знаю — ты виделся с Сюзан. Но не стал ее убивать, хотя мог.
— Это совсем другое дело.
— Почему?
— Ты здесь. А Сюзан уехала.
— Я тоже мог бы уехать.
— Слишком поздно, Сэм.
— А как все-таки быть с Софи? Пройдет еще день, и она догадается: что-то случилось.
— Через день меня здесь не будет. — На лице Люка, разделенном пополам светом лампы, появилась улыбка. — Через день я буду уже далеко.
Они изменили курс, и огоньки постепенно пропали из виду. Все вокруг поглотила тьма. Время от времени, когда нос судна разрезал волны, ему становилась видна белая пенящаяся линия. Люк резко крутанул руль; руку, сжимавшую пистолет, скрывала темнота.
— Они найдут мое тело.
— Наверняка, рано или поздно. Послушай, Сэм... — Люк помолчал, как будто подбирая нужные слова. — Хватит трепаться! У меня нет ни малейшего желания с тобой разговаривать.
— Это был ты на лодочной станции?
— Да.
— И в пустом доме тоже?
— Да, конечно.
— Стол, накрытый на одного, и ты в боевой раскраске. Галантный джентльмен во фраке и цилиндре.
— Это было магическое представление, — сказал Люк. — Я не хочу с тобой разговаривать.
— А тебе не приходило в голову, что ты сумасшедший? — спросил Паскью. — Ты не задумывался над этим?
— А что означает это слово? Ты сам-то хоть понимаешь?
— Магическое шоу, во время которого умирают люди. Ты в маскарадном костюме и гриме. Настоящий безумец! Разве не так?
— Каждому — свое, — возразил Люк. — А ты чем занимаешься, Сэм?
— Я адвокат.
— Тебе приходилось защищать убийц?
— Да.
— И ты был уверен в их виновности?
— Да.
— Послушай, — Люк опять попытался прервать беседу, — я не хочу с тобой разговаривать. Заткнись, Сэм, хорошо? Заткнись. Не говори больше ничего.
— Говорящего меня труднее будет убить.
— Нет, говорящего тебя будет убить легче.
Паскью прикинул, как далеко они ушли в открытое море. Мили на две, а то и на три. В лучшем случае он проплывет сотню ярдов. Ему пришла в голову мысль, что если бы от этого зависела его жизнь, он, возможно, проплыл бы и двести.
— Поверни катер обратно, — предложил он, — и отпусти меня.
— Ты прав: никогда больше не увижу. Только заткнись.
Паскью и рад был бы замолчать, но не представлял, как можно встретить смерть, не произнеся ни слова.
— Чего ты добивался от нас с Софи и всех остальных? Зачем посылал эти письма? Зачем вспомнил о Лори? И почему решил нас убить?
— Это тебя не касается! — огрызнулся Люк.
Паскью рассмеялся:
— Как ты сказал? — Не дождавшись ответа от Люка, он еще громче расхохотался. — Боже праведный, да ты просто сумасшедший! Значит, меня это не касается?
Люк обернулся к нему, держа в руке пистолет. В темноте блеснул ствол. Паскью встал.
— Не делай этого, — попросил он, — ведь можно найти какой-то другой выход.
— Я хочу это сделать. — Одной рукой Люк по-прежнему держался за руль; он стоял, повернувшись к Паскью в профиль, наведя пистолет ему на колени. — Одним свидетелем станет меньше, — объяснил Люк.
— Но ты ведь не убил Сюзан.
— Ты не Сюзан, — возразил Люк.
Он поднял пистолет, крепко зажатый у него в ладони, и тут Паскью вывалился за борт, как будто его подстрелили. Люк заблокировал руль и стал стрелять в темноту, перегнувшись через борт, наводя пистолет туда, где слышались всплески воды. От выстрелов у Паскью звенело в ушах, как будто рядом раскачивали огромный колокол. Выключив двигатель, Люк снова вернулся к борту, но теперь не услышал ничего, кроме шума волн, неторопливо набегающих на корпус покачивающегося катера.
Из-за света лампы темнота вокруг становилась еще чернее. Паскью удалялся от света, перевернувшись на спину, стараясь не делать резких движений. До него донесся спокойный голос Люка — он звучал настолько близко, что у Паскью все похолодело внутри.
— Ну что же, можно и так умереть.
От включенного двигателя катер задрожал. Потянуло бензиновой гарью. Паскью видел, как Зено поворачивает руль, его тень двигалась среди других теней. Через несколько секунд огни судна превратились в едва различимое фосфорисцирующее облачко, покачивающееся на воде. Паскью повернулся и сделал двадцать взмахов руками. Ровно двадцать — он посчитал. Когда он оглянулся назад, пятнышко света уже исчезло, стих и шум двигателя.
Он плыл по необъятным просторам океана, слыша лишь себя — свое дыхание, изрыгаемые им проклятия и всплески воды, плыл, делая массу лишних движений и задыхаясь.
План состоял в том, чтобы плыть с передышками, время от времени дрейфуя на воде. Он понимал, что его относит течение и все усилия напрасны, но не отдался на его волю, чтобы не чувствовать себя совершенно беспомощным и хоть отчасти контролировать ситуацию.
Десять взмахов — и отдых; он отсчитал десять движений. Лежа на спине, он в большей степени ощущал силу течения. «Это все равно что оставаться в самолете с отказавшим двигателем, — подумал он. — На высоте тридцати тысяч футов успеваешь понять, что вот-вот умрешь. То же самое и со мной: я то плыву кролем, то отдыхаю, покачиваясь на воде, зная при этом, что все равно не доберусь до берега».