Заколдуй меня
Шрифт:
Впереди шла парочка. Он замедлил шаги, ожидая, пока женщина откроет дверь номера 214. Она вошла внутрь, даже не удосужившись взглянуть на своего партнера. Проходя мимо, Паскью услышал, как щелкнул ключ в замке. Он завернул за угол и очутился в тупике. Перед ним чернела лишь дверь пожарного выхода. На стены с облупившейся краской падал бледно-желтый неоновый свет. Он встал так, чтобы его не было видно, и прислушивался к шуму лифта.
Люди приходили парами, но мужчины покидали номер первыми. Отель представлял собой фабрику, где рабочие посменно оттачивали боль и наслаждение. За закрытыми дверями, казалось, работают механизмы.
Потом
Сингер, почуяв присутствие постороннего, резко обернулся и выбросил вперед кулак, поддавшись инстинктивному страху. Паскью отскочил в сторону, и Сингер рухнул на пол, следуя траектории собственного кулака. Сумка выскочила у него из рук, рис и цыпленок с красным соусом вывалились на ковер. Сингер быстро поднялся на ноги и, не распрямившись, ударил Паскью изо всей силы в грудь кулаком. Удар был рассчитан точно. Паскью отступил назад, судорожно глотнув воздух, а Сингер продолжал на него наседать. Но когда снова вознамерился нанести удар, рука его налетела на дверную фрамугу, и он вскрикнул от боли. Паскью хотел ударить его, но промахнулся, а когда поднял для удара вторую руку, наткнулся на что-то локтем.
Сингер ухватился за борт его пиджака, увлекая его за собой, и оба они свалились на пол. Лицо Сингера так раскраснелось, словно он только что вылез из горячей ванны. Лежа на полу, он старался ткнуть Паскью локтем или коленом, но движения его были плохо скоординированы. Он получил удар в скулу, Потом взмахнул коленом совсем близко от паха Паскью. Стул перевернулся. Сингер катался по растоптанной еде, силясь подняться на ноги. Паскью встал на колени, словно вознося молитву, притянул Сингера за волосы и нанес ему два сильных удара.
Потом наступила пауза. Сингер закрыл лицо ладонями, всем своим видом моля о пощаде. Кровь ручьем бежала из носа и часто капала с подбородка.
— Тебе не стоило этого делать, Чарли, — сказал Паскью, тяжело дыша и глотая слова.
Сингер вглядывался в него, как сквозь туман, потом воскликнул:
— Сэм Паскью?
Теперь Паскью больше не сомневался, что Чарли это не Зено, — слишком неподдельными были его удивление и смущение.
Сингер поджал под себя ноги, уперся руками о пол и рывком сел на корточки, ожидая, пока пройдет приступ слабости. Он встряхнул несколько раз головой, разбрызгивая капельки крови по комнате, и, когда пришел немного в себя, достал из стоявшего в углу чемодана майку и стал вытирать лицо.
— Ты искал меня... — Майка, обернутая вокруг головы, скрывала выражение лица Сингера, но плечи тряслись явно от смеха. Потом он убрал майку, и стали видны следы крови и широко открытый в беззвучном смехе рот. Наконец Сингер успокоился и сел на край кровати с торжествующим видом. — Ну что же, не ты один. — Теперь он смотрел на Паскью с изумлением. — И какого рожна тебе от меня надо, Сэм? Собрался взорвать поезд и ищешь помощников?
— Что ты здесь делаешь? — спросил Паскью. — Что с тобой приключилось?
— Ты мне ответил вопросом на вопрос. Но ведь не я появился здесь неизвестно откуда и полез в драку, а ты. Верно?
— Я получил письмо, — объяснил Паскью. — В нем говорилось про Лори. Я не знал, кто его прислал, и хотел это выяснить.
Сингер посмотрел недоверчиво.
— Господи Иисусе, о Лори?! — Он вытер с губы кровь. — Письмо с угрозами?
— Во всяком случае, не информативного характера.
— Значит, шантаж. — Сингер снова засмеялся. — Ну, я сейчас живу не по своему адресу, как видишь. Так что никаких писем я не читал. Просто не мог. А если бы и прочел, не придал бы им большого значения. Стоит ли идти с ведром к высохшему колодцу? — Он помолчал, осознав наконец, что Паскью имеет в виду. — Ты искал меня, значит, допускал, что письма мог писать я.
— Их писал человек, знающий обо всем.
— Господи, да кто угодно может знать!
— А ты кому-нибудь рассказывал?
Сингер покачал головой.
— Нет. — Потом добавил: — Это не я:
«Теперь я и сам это вижу», — подумал Паскью.
Он сообщил Сингеру лишь то, что считал необходимым, не упомянув о смерти Ника и об исчезновении Марианны. Ничего не сказал про Софи и про Зено.
— Ну, а теперь расскажи про себя, — предложил он.
— Я кое-кому задолжал.
— И большую сумму? — Паскью не стал спрашивать, кому именно он задолжал, но догадывался, что терпение у кредиторов на исходе.
Сингер ухмыльнулся, словно передавая какую-то занятную сплетню.
— Более четверти миллиона.
— Они ищут тебя.
Улыбка не исчезла с лица Сингера.
— Ну, я все равно уже покойник. В этом нет никаких сомнений — я мертв. Ты разговариваешь с покойником.
Кто-то вошел в номер 214. Они слышали, как хлопнула дверь. Мужчина разговаривал мягким басом, и нельзя было разобрать слов. Другой голос, повыше, принадлежал женщине, из-за стены каждое ее слово доносилось отчетливо". «Послушай, ты дотронешься до этого руками, когда покажешь денежки». Она умудрилась произнести это одновременно кокетливо и по-деловому. Но в голосе таилась глубокая ненависть.
— И что ты собираешься делать? — Паскью вдруг поймал себя на том, что разговаривает шепотом.
Сингер усмехнулся.
— Вряд ли они сейчас подслушивают нас, — но тоже понизил голос. — Я веду анонимный образ жизни. Среди безликих людей. И, согласно теории, сам стал безликим.
В комнате 214 заскрипела кровать — словно дыба. Рокочущий, низкий голос приказывал: «Сделай вот так. А теперь вот это». — И так без конца.
— И насколько у тебя хватит денег?
— Примерно на три месяца. Я делал ставки на скачках. Там можно выиграть иногда.
— Но в основном там проигрывают, — отметил Паскью. — И ты проиграл двести пятьдесят тысяч фунтов, а то и больше.
— Я подожду еще с месяц здесь или в другом месте — не знаю. А потом постараюсь добраться до Франции. Передвижение — главная сложность. И паспорт. Паспорт возвращает человеку имя. Жить без имени — вот в чем хитрость. Нужно стать кем-то другим, совсем новым человеком.
"А вот так тебе нравится? — спросил женский голос. — Ты так хотел?"