Закон бумеранга
Шрифт:
– Ой! – догадавшись, схватилась за лицо девушка.
– Томочка! – укоризненно воскликнул Турецкий.
Секретарша в ужасе оторвала руки от щек и выскочила из кабинета. Турецкий развернул и прочитал:
«Александр Борисович, пишет вам Визгунов Роберт Захарович, может, помните. Дело об убийстве закрыли, но меня все же привлекают по статье глумление над трупом. А вы тут в авторитете. Пожалуйста, встретьтесь со мной. У меня есть что вам рассказать лично. СИЗО № 5 „Войковская“.
Турецкий усмехнулся уточнению и нажал на кнопку. Секретарши еще на месте не было. Тогда он сам позвонил дежурному и заказал себе машину.
Через час Александр Борисович был уже в следственном изоляторе и ждал в комнате для допросов, когда приведут задержанного.
Визгунова ввели. Вид у писателя был не самый лучший. Он радостно бросился приветствовать Турецкого. Но Александр Борисович дал понять, что это не самое подходящее место для объятий, и не стал объяснять, как крупно повезло арестованному, что он не попал в следственный изолятор ФСБ Лефортово, куда проход непрост даже для него.
– Вас не обижают? – сухо спросил он, зная, что этот изолятор отличается скученностью, обусловленной обилием бомжей и мелких уголовников, которых несерьезно держать в Бутырках или Матросской Тишине.
– Нет-нет, – завертел головой писатель. – У нас в камере подобрались исключительно тонкие и интеллигентные люди. Право на сон, пайку и гигиену соблюдается неукоснительно.
– Давайте к делу, – предложил Турецкий, демонстративно глянув на часы.
– Да, конечно, – кивнул арестованный. – Александр Борисович, вам тогда не показалось странным, что я забирал правленый материал, а привез чистый, только что отпечатанный? Но в доме не было ни компьютера, ни пишущей машинки, даже нормальной ручки! А ведь он должен был как-то передавать информацию.
– Диктофон! – воскликнул Турецкий. – Конечно же. Я чувствовал, что какого-то звена не хватает в логике событий, но не мог уловить.
– Ну да, – закивал писатель. – Я думал, что имею право. Бо мой личный диктофон. А вы его изымете как вещдок. Бо же мародерство.
– Если сможете доказать, что он ваш, – успокоил Турецкий, – получите обязательно, а сейчас говорите, где он?
– Я когда вошел и увидел страшную картину, хотел бежать. Однако ноги не повиновались. Пришел в себя, вспомнил про диктофон. Месяц назад покупал за триста долларов. У меня и чеки, и гарантийный талон сохранились. Начал искать. И только обнаружил, тут милиция. Я его и припрятал. А затем, когда из сейфа триста долларов вытащили, сам бес попутал сказать, что их и искал. А они внимательно изучили договор и говорят, что, судя по нему, никаких выплат делать в ближайшее время покойный не должен был. А посему, с моей стороны, это явные доказательства попыток ввести следствие в заблуждение плюс попытка мародерства и жульничества.
– Куда спрятал? – спросил Турецкий.
– Там, в прихожей, сапоги резиновые стояли. Я в один кинул и смятой газетой закрыл, чтобы не вывалился…
Возвращаясь в прокуратуру, Турецкий достал телефон, чтобы срочно вызвать Поремского. Необходимо было добраться до диктофона раньше, чем это сделают коллеги из ФСБ. Однако мобильник разразился несносной трелью прямо в руках. Звонила жена.
– Да, Ира, слушаю, – ответил он.
– Саша, ты некоего Жору знаешь? С Дальнего Востока?
– Кажется, да, – неуверенно ответил Турецкий.
– Так вот, – сухо заявила Ирина, – он звонил и просил тебя встретить его с женой в Домодедово, в шесть вечера.
– Блин! – выругался Турецкий. – Ира, уже пять! А у меня дела. Раньше семи вообще не вырвусь. Они там живут совершенно другими понятиями! Нет чтоб сообщить заранее…
– Ладно, Саша, – успокоила его Ирина. – Не кипятись. Позвонят, когда прилетят. Я тогда объясню, как добраться на электричке или такси. А если хотят, то пусть подождут пару часиков, ты сам за ними смотаешься. А я пока что-нибудь вкусненькое приготовлю.
– Какая у меня благоразумная и рассудительная жена! – восхитился Турецкий.
Турецкий вызвал Владимира, и, когда подъехал к зданию прокуратуры, тот уже ждал его. Постановление на обыск дачи генерала Копчика было выписано незамедлительно. После этого Турецкий по памяти набросал план поселка и дачи покойного Копчика.
– Смотри, вот дачный поселок, – тыкая ручкой, объяснял он Поремскому. – Бо – сама дача. Вот в этом месте находится прихожая. Где-то здесь резиновые сапоги. В одном из них интересующий нас диктофон. Сделаешь все максимально тихо. Там соседка проговорилась, что некая Марь Иванна сдает свои комнаты кому попало. Попробуй с ней встретиться, она может быть полезна. Вопросы есть?
– Появятся, буду звонить.
– Ну, работай, – пожелал Турецкий, – и помни: нашего брата-волка ноги кормят! Да, я связался с МУРом и сказал, что нам понадобится толковый опер. Обещали завтра капитана Нечаева лично тебе выделить. Ты с ним работал, кажется?
– С Олегом? – уточнил Поремский.
– Да.
– Ничего, сообразительный парень, сработаемся.
– У тебя все хорошие, – проворчал Турецкий. – Основной его недостаток?
– В преферанс не играет!
– Вот видишь! – воскликнул Турецкий. – А ты сразу – сообразительный! Исполнительный он!..
Глава пятая
ПОСЛАНИЕ С ТОГО КРАЯ ЗЕМЛИ
Девочка Юля постоянно бегала по различным спортивным секциям. Знакомые и родственники прочили ей успешную спортивную карьеру. Но родители как-то серьезно к этому увлечению ребенка не относились, справедливо считая, что вреда от спорта больше, чем пользы.
Как-то она сказала, что идет на соревнования. Привыкшие к бесконечным сборам и выступлениям, родители даже не обратили внимания. Забеспокоились лишь поздно вечером. Стемнело, а ребенок не возвращался. Неожиданно дочь привезли на черной «Волге».
Девочка держала обеими руками тяжелый кубок, на шее болталась медаль, а в зубах была грамота, в которой сообщалось, что она стала абсолютной чемпионкой Москвы по общефизической подготовке.
Она участвовала во множестве соревнований. Повсюду занимала призовые места и по совокупности стала чемпионом города. Сопровождал ее лично председатель Госкомспорта. Родителям было очень неловко за то, что даже не поболели за дочь.
Председатель захотел видеть семью Юлии у себя дома. Так завязалась дружба семьями. А через год отец Юлии уехал секретарем посольства в Португалию, через два – в Бангладеш, а спустя семь лет – в США.