Закон бумеранга
Шрифт:
За накрытым столом сидели два молодых человека и активно работали челюстями. Вербицкий манерно нахлобучил на свою абсолютно лишенную волос голову сине-зеленую шапочку и, учтиво склонив голову, представил:
– Турецкий Александр Борисович, прошу любить и жаловать. Очень интересный экземпляр. Если не доживу до вскрытия, то весьма советую обратить внимание на поджелудочную железу! При его образе жизни она давно должна была увеличиться раза в два или просто разложиться. Однако функционирует отменно. А это мои, так сказать, коллеги по цеху. Измайлов Павел Борисович и Суханов Петр Владиславович. Мне так и хочется назвать их апостолами. Но пока дальше определения «остолопы» они не тянут.
– Сигизмунд Тоевич, – обиженно протянул смахивающий на огромного теленка молодой парень.
– Да? – спросил, сбивая сургуч со стеклянной двухсотпятидесятиграммовой бутылочки с надписью: «Спирт для инъекций» и разливая по банкам, которые ставят при простуде на спину, организатор застолья. – А как прикажете называть человека, начинающего вскрытие с брюшины?
– Но ведь разницы, по большому счету, нет?
– Разницы, конечно, нет, но существуют общепринятые правила. После вас исследование может продолжить другой человек, и он будет введен в заблуждение!
– Как это – другой?
– Вы всегда должны говорить себе: «Мементо мори!» Вчерашний пример вас ничему не научил? – спросил патологоанатом. – Парню двадцать пять лет. Ничем не болел. Внезапная смерть. До сих пор не найдено причины!
– Сигизмунд Тоевич, – вежливо перебил Турецкий, – может, мне в другой раз заехать?
– Александр Борисович, как вам не терпится сразу к телу! – печально проговорил Вербицкий. – Смотрите, вон там лежат, терпеливо ожидая очереди, несколько десятков тел, уже никуда не торопящихся. Быть может, при жизни они бы уже повздорили, организовали очередь. Самые хитрожопые уже лежали бы на столе, за которым мы закусываем. Разве не благо, что они мертвы? Все они считали себя незаменимыми, и что? Они ушли, а никто и не заметил! Так стоило ли прилагать неимоверные усилия для достижения мифических целей, если конец один? Короче, давайте выпьем за Екклезиаста, который эту мысль и сформулировал.
Турецкий опрокинул баночку со спиртом и не смог определить, сколько градусов в напитке. Он сделал жест, и ему накапали еще.
– Сигизмунд Тоевич, вы старый и мудрый. Наверняка уже знаете, зачем я здесь. Может, не будете томить душу?
– Видишь ли, Саша, конечно, знаю. Сейчас найдем молодым людям занятие минут на десять и займемся твоим Копчиком.
– Скажем так: нашим, – уточнил Турецкий, уловив на себе заинтересованный взгляд остолопов.
Спирт для инъекций действовал несколько своеобразно. В то время как голова работала ясно, а язык развязывался даже несколько более обычного, ноги повиноваться отказывались. Существенным усилием воли Турецкий оторвался от стула и, преодолевая качку, побрел к двери.
– Что, думаешь, поддался на старости лет старина Сигизмунд, – скрестив руки на груди, произнес патологоанатом, – угрозам и шантажу? Или того хуже, продался? Не то и не другое. В общем, так. Вскрытие проводил я лично. Хотя, если быть более точным, его сделали до меня. Труп привезли уже вскрытым. Я лишь сделал некоторые анализы и впервые, а повидал я немало, столкнулся со странной ситуацией. Обычно преступник убивает жертву, а затем инсценирует несчастный случай или самоубийство. Здесь все было наоборот. Генерал умер от инфаркта. Причем инфаркт был у него уже третьим и мог произойти в любую секунду. Неизвестному преступнику надо было вывести Копчика из состояния равновесия, достаточного для подъема верхней границы артериального давления буквально на пять миллиметров. По всей видимости, он пришел в качестве мстителя и, быть может, слегка ускорил естественный процесс. Но жить Копчику оставалось до вечернего скачка атмосферного давления. Зачем было глумиться над трупом? Бо уже ваша проблема. Да, и еще одна деталь. Самурайский меч здесь ни при чем. Скорей употреблен был нож, наподобие скальпеля.
– Может, убийца не знал, что Копчик уже мертв?
– Может, но вряд ли. Кровь сворачивается в течение четырех-пяти минут. Его «вскрывали» минут через десять после смерти. Я думаю, что этого времени было уже достаточно, чтобы убедиться, что человек мертв.
– Но я видел лужу крови.
– Правильно, – кивнул Вербицкий, – с виду да, такая же алая жидкость, однако, если посмотреть в микроскоп, она вся, как паутиной, пронизана спикулами фибриногена.
– Значит, либо неуравновешенная личность, либо своего рода «контрольный выстрел»? – нахмурился Турецкий.
– А может, предупреждение кому или знак? Шишка из комитета, желающая лично побеседовать со столь ничтожным существом, каким являюсь я, явление достаточно редкое. Насколько мне не изменяет память, со времен Великого исхода подобное происходит впервые. Он, кстати, тут же, ссылаясь на государственную тайну, предложил заполнить только часть, касающуюся смерти от инфаркта. Я, естественно, не согласился, и протоколы официально изъяли, а меня устно предупредили, что в моих интересах помалкивать. После чего я позвонил Косте Меркулову, и он попросил приготовиться к встрече с тобой.
– Да, забавно все, что я услышал, – запустив в волосы пятерню, произнес Турецкий. – Ну ладно, Сигизмунд Тоевич, всего вам хорошего в вашем непростом, но очень нужном деле.
– Как у нас говорят, это нужно не мертвым. Бо нужно живым, – выдал на прощание Вербицкий.
Приехав на Большую Дмитровку, Турецкий заскочил в свой кабинет. Там непонятные люди городили из гипсокартона перегородку. Руководила ими Томочка.
– Бо что? – озираясь, спросил Турецкий.
– Александр Борисович, теперь вы будете сидеть за своим столом, а я – здесь. А то как-то все непонятно. В кабинете я вам своими разговорами мешаю работать, а сидеть в коридоре, на проходе, вообще, дикость средневековая.
Турецкий только махнул рукой.
– Меня спрашивал кто-нибудь?
– Да, Константин Дмитриевич просил зайти, как появитесь.
Турецкий поднялся к Меркулову и поделился информацией, которую узнал от судмедэксперта. В свою очередь, заместитель генерального прокурора также времени даром не терял.
– Связался я тут с одним давним приятелем из бывшего Пятого управления. Интересная, оказывается, личность этот однофамилец великого писателя. Темная лошадка. Никто в службе безопасности толком не знает, чем он занимается. У него даже нет своей структуры. Просто генерал-лейтенант госбезопасности на должности консультанта. Вроде у него служба наподобие агентурной сети. В каждом подразделении есть его человек, но никто не знает, кто это. И человек по заданию Лескова способен на все. Никакой другой информации достать невозможно.
– А по Копчику? – спросил Турецкий.
– Знаешь, Саня, в недрах службы существует специальный аналитический отдел, который собирает информацию о своей деятельности, или, к примеру, о ракетных войсках спецназначения и прочих секретах из открытых зарубежных источников. Однако и после этого она не становится открытой. Впрочем, под грифом «ДСП» ее может изучить любой сотрудник органов госбезопасности. Мало того, даже лекции в высшей школе ФСБ читают, в основном полагаясь на эти данные. Доходит до абсурда. Порой ЦРУ лучше знает структуру и профиль деятельности отдельных подразделений Федеральной службы, чем сами ее сотрудники, – произнес, поправляя очки, Меркулов. – Я тебя познакомлю потом с одним юношей из этого отдела.