Закон гор
Шрифт:
Отряд миновал ворота и почти сразу свернул на восток к узкой извилистой тропе, ведущей к вершине массивного хребта, у подножия которого раскинулся город.
Лошади шли друг за другом рысью. Возглавлял кавалькаду Аргон, следом двигалась лучница. Она держалась в седле, как мужчина, следуя армектанскому обычаю. Из-за укороченных стремян ее колени, крепко зажимавшие бока лошади, были высоко подняты. Солдаты поначалу посмеивались над ее посадкой, но вскоре выяснилось, что девушка правит конем не менее искусно любого из них, так что шутки сами собой иссякли. Накануне вечером Аргон вызвал тех, кому предстояло принять участие в вылазке. Сначала он предложил вызваться добровольцам,
Правда, это путешествие мало чем напоминало горный патруль. Это больше смахивало на карательную экспедицию, которые временами предпринимались против разбойничьих банд. Только заслышав, что противником на этот раз являются стервятники, люди с азартом рвались в бой. Одно дело разбойники, а стервятники - это стервятники!
Причину столь нескрываемой ненависти к птицам трудно было понять. Обладая разумом, конкуренции человеку они практически не составляли. Их власть распространялась над некоторыми, самыми дикими районами Тяжелых Гор. Скорее всего, причина ненависти крылась в чуждости разума этих существ для человека. Достаточно сказать, что оба вида сражались не на жизнь, а на смерть, причем представители каждого считали своих соперников существами низшего порядка. Следует признать, что человек в этой войне проявлял больше агрессивности, правда, отнюдь не из-за миролюбия стервятников, а из-за ощущения собственной слабости. Стервятников при этом всегда было немного, даже тогда, когда они были просто птицами. Однако с тех пор, как Шернь наделила их разумом, вид пошел на вымирание, и вовсе не по причине человеческой злобы. Странные обычаи, верования, обряды и законы стервятников, которыми ведали лишь избранные человеческие особи, а понять вообще никто не мог, вели к медленной агонии птичьего рода. Десятки и сотни законов регулировали подбор семейных пар, строительство гнезд и тому подобное. Даже долголетие ничем не могло помочь.
До горной гряды отряд добрался к полудню. Тропинка бежала дальше, на север. Людям предстояло следовать ею до вечера. Это была самая легкая часть пути.
Перехватывали на ходу, чтобы подкрепиться, прямо в седле. В лица дул не слишком напористый, ровный ветер - дыхание гор, как его здесь называли.
Армектанка, погруженная в собственные мысли, время от времени бросала взгляд на Аргона. Она предпочла бы возглавлять отряд сама, однако вскоре убедилась: Аргон ведет людей уверенно, тропинка, от которой осталось одно название, мало его волновала. Горы отлично ему знакомы, и он ни секунды не колебался, правильно выбирая дорогу.
Ее волновал один только вопрос: почему комендант столичного гарнизона взялся возглавлять крохотный отряд лично? Почему он считает, что его участие необходимо? В любом провинциальном городе комендант - большая шишка, тем более в Громбе. Аргон подчинялся только Князю - Представителю Императора и обязан был считаться разве что с чиновниками Имперского Трибунала. Командиры легионов практически никогда не отправлялись в горы лично с отрядами.
Он ей не доверяет, решила она и усмехнулась.
Увидев Аргона утром, в наброшенном на кольчугу простом мундире десятника, с арбалетом за спиной и коротким гвардейским мечом на боку, она не поверила собственным глазам. Этот седеющий господин, много лет не вылезавший из-за стола, заваленного рапортами и уставами, собрался в горы поразмяться. Она ни разу не видела его с оружием, даже тогда, когда служила в Громбелардском Легионе. Ну а случая, чтобы он возглавил какой-нибудь патруль или экспедицию, тем более не бывало. Представить, что он сумеет воспользоваться оружием, которое нес, она никак не могла.
Впрочем, Аргон был громбелардцем. Армект крайне неприязненно относился к неармектанцам, занимавшим ответственные посты. Так что знатность рода, к которому он принадлежал, никак не облегчала ему карьеры. Что стало поводом к его назначению много лет назад, он так и не понял. Ему доверили комендатуру, притом не где попало, а в столице края. Лучницу этот вопрос не интересовал, но почему-то она подумала: "Может, Аргон - один из тех высокопоставленных командиров, которые начинали службу с мечом в руке и добились своего благодаря навыкам и заслугам?"
Вести отряд в горах Аргон умел наверняка. Так что следовало полагать, что он не всю жизнь провел над пергаментами с пером в руке.
Во время вечернего привала она заметила, что комендант не стонет от потертостей, - значит, он испытывает неудобства от пребывания целый день в седле не более других. Зады болели у всех, она тоже не была исключением...
Связывая порвавшийся ремень колчана, она смотрела, как одни солдаты ловко управляются с лошадьми, а другие разжигают огонь. Дрова пришлось везти из самого Громба. Десятник и один из легионеров распаковывали тюки. Лицо десятника пересекала черная повязка. Вероятно, он потерял в бою нос от меча разбойника.
Десятник исподтишка бросал на девушку взгляды, наконец оставил барахло и подошел к камню, на котором она сидела.
– Не узнаешь меня, госпожа?
Она нахмурилась.
– Наверняка из-за этого...
– Он коснулся рукой повязки на лице. Впрочем, прошло немало времени... Когда-то я был в твоем отряде с Баргом.
В ее памяти всплыла отчетливая картина: мертвый, распростертый на земле человек с пустыми глазницами и окровавленными руками, судорожно стискивающими торчащий из живота меч. Солдат держит его голову на своих коленях. В глазах застыли ужас, жалость и немой упрек. Теперь на нее смотрели те самые глаза поверх жуткой повязки.
– Это из-за твоего упрямства, госпожа, с нами случилось несчастье. Если бы ты тогда послушалась совета...
– Он оборвал фразу на полуслове.
– Когда я услышал, что мы идем спасать наших, я сразу же вызвался. Думаю... несколько мгновений он искал подходящие слова, - это прекрасно, госпожа, что ты принесла весть о них и теперь идешь с нами... Я хочу сказать, госпожа, что никто никогда не обвинял тебя в том, что произошло.
Внезапно он отвернулся, собираясь уходить.
– Подожди.
– Она приблизилась к нему.
– Я уже не та девчонка, что повела вас в горы, не имея о них понятия.
– Знаю, госпожа.
– Хорошо.
Костер погасили сразу, как только был готов ужин. Лагерь накрыла темнота. Солдаты не спеша пили горячий бульон из деревянных кружек. Кто-то понес котелки часовым. Ночи в горах очень холодны, к тому же собирался дождь. Горячая пища - первое дело для солдата.
Кто-то тихо завел старую громбелардскую балладу. Ее подхватили другие голоса. Когда пение смолкло, во мраке, за спинами сидящих, полилась новая мелодия. Лучница подсела к солдатам, и ее обычно чуть хрипловатый голос зазвучал громче, на удивление чисто. Она пела на родном языке, но всем была знакома грустная мелодия старой песни горных разбойников. Звучные, приятные для слуха армектанские слова придали ей особую мелодичность, и верилось с трудом, что рассказывала она об обиде, мести и смерти...