Закон Кейна, или Акт искупления (часть 2)
Шрифт:
– Это... возможно, - отвечает Дункан.
– Только это и могу сказать. Не поймешь, пока сам не сделаешь.
– Вот что самое важное. До сей поры мы возились в песочнице. Я настраивал всё так тонко, как мог. Но едва Меч войдет в игру, все застынет. Мы можем использовать это для сплетения временем Ма'элКота, и он хотя бы не отменится прямо сейчас. Я ограничу Твои силы, но Ты останешься в игре.
– Полагаю, этот вариант лучше несуществования.
– Ты всегда хотел власти, чтобы помогать людям. Она у тебя останется. И потребуется. Уверен, Шпиль обрушится.
–
– Вероятно. Ведь мы собираемся украсть силы обеих Истинных Реликвий, что его держат. Слушай, я обещал Кайрендал сокрушить хриллианцев так же, как сломал Черных Ножей. Если Ты не вмешаешься, это может стать не просто литературным образом.
Ма'элКот устрашен, но тут же задумывается.
– Кончай, - велит Кейн.
– И даже не начинай.
– Не могу вообразить, что ты...
– Веди себя прилично. И ты, Пеллес. Все вы, трахнутые богосущности. Мы вступаем на территорию, которой нет на картах. Вы всё поняли?
И снова он всматривается в каждую пару глаз.
– Мы знаем, чем был мир при Завете Пиришанте. Сраной дырой. Со дня Истинного Успения он не улучшился. Но отныне прежние ставки отменяются. Люди станут богами, чтобы сделать мир лучше. Дерьмо, мы раскидаем богов направо и налево. Но мы оставим им место для работы. Пока пользы от них будет больше, чем вреда - отлично. Но если дерьмо начнет выходить из-под контроля... Что ж, богам - всем богам - пора понять, что будут последствия.
– Последствия?
– Дункан словно кружит в пустоте.
– Какого рода?
Кейн показывает зубы. Они очень белые и необычайно острые.
– Моего рода.
Ма"элКот произносит: - Меч Мужа.
– Чертовски верно.
– Чистое истребление. Вечное истребление.
Он дергает плечом.
– За всю жизнь не помню случая, чтобы мне удавалось исправить содеянное.
– Власть карать богов...
– бормочет Делианн и тоже пожимает плечами.
– Мне нравится.
Дункан трясет головой.
– Мне это кажется жизнью во мраке.
– Постараюсь справиться. Еще одно. Когда мы с Ангвассой мгновенно сгорим - или еще что - воссоединив Силы в Пурификапексе... ну, слушайте, я намерен вложить нас в Привратника, и кое-что Его в нас. Так Делианн объединялся с рекой. Слушайте дальше. Я сражался плечом к плечу с Ангвассой и ценю ее. Потому что она героиня. Настоящая героиня, имеющая силы для великих дел, живущая ради людей. Защищающая людей от того, от чего мы сами не найдем защиты. Итак, если нам понадобится героиня, Привратник сможет ее сделать. Пока Он на страже, новая Ангвасса Хлейлок, блестя фирменным клеймом, сможет выйти из любого дила. В любом мире.
– Неистощимый запас героинь, - бормочет Дункан.
– И как ты это устроишь?
– Были переговоры. Чтобы получить, ты всегда отдаешь.
– И что ты отдал?
Кейн пожимает плечами.
– Мою отставку.
– Прости?
– Я продал душу Пиришанте.
– Свою душу?
– Или что там есть. Слушай, Сила Пиришанте была Связана, чтобы держать крышку над богами человечества. Вот единственная причина ее бытия. Но она не справлялась - мы находили способы трахать этот мир - так что она решила, что было бы лучше найти кого-то, кто не побоится встать на дыбы и схватить бога за яйца.
– Метафорически.
– Думаешь? Спроси Ма'элКота.
Дункан щурится.
– И в обмен на вечную героиню...
– Она получает монстра в соседнем квартале.
– Единственная причина, по которой Аттикус имеет роскошь быть цивилизованным, - бормочет Дункан, - монстр, что охраняет его тылы.
– Похоже, ты цитируешь кого-то шибко умного.
– Ты меня пугаешь, Кейн.
– Так и должно.
– Он глядит на всех.
– Я должен пугать каждого из вас.
– Кроме меня, - вставляет лошадиная ведьма.
– Кроме тебя. Всех, кроме тебя.
– Мне нравится. Я делаюсь чем-то особенным.
– За минуту до того, как быть убитым, Пуртин Хлейлок сказал мне: "Страх Божий есть начало мудрости". Думаю, он ошибался. Думаю, чем сильнее мы страшимся Бога, тем ужаснее Он становится. Бойся Его гнева, и Он начнет швырять молнии и устраивать землетрясения. Бойся Его кары, и он устроит тебе вечное осуждение. Люди должны узнать, что им не следует бояться. Это Бог должен бояться.
Лошадиная ведьма дружески улыбается.
– Для Бога страх пред Кейном есть начало мудрости.
Кейн посылает ей яростную ухмылку.
– Пусть кто-нибудь запишет.
Дункан хмурится, глядя на нее.
– Кейн тебя не страшит?
– Конечно, страшит. Кейн - монстр, которого другие монстры видят в кошмарах.
– Но тогда...
– Мы не используем его имя, - говорит она.
– Назови монстра по имени, и он вспомнит, где ты спишь.
– Именно, - вмешивается Кейн.
– Когда всякий мудак понимает, что нужно проверить толчок и заглянуть под кровать, прежде чем гасить свет - множество потенциальных проблем решается само собой.
– Последствия.
– Поверь.
– А Привратник...
– Сможет выбросить Кейна из любого дила. Как Ангвассу. Где угодно и когда угодно, если решит, что кому-то нужна помощь.
– Ты даешь Привратнику изрядный объем опасной власти.
– Потому и выбрал того, кому доверяю.
– И кто это...
– Дункан говорит и понимает, что все смотрят на него.
– О нет... да ладно, ты ведь не станешь...
– Миру нужен ты, Дункан. Ты нужен мне.
– Но я последний из людей, желающих...
– Знаю. "Доверить власть можно лишь тому, кто власти не желает". Постой, кто это сказал?
– Но ты... ты не можешь просить...
– Ты был здесь. Ты видел. Ты познал, что нужда велика. Иисусе Христе, Дункан, кому бы доверился ты?
– Ну... ну, я...
– Я позволю называть себя Хэри.
– Что? Правда?
– Он хмурился, недолго.
– А ты будешь звать меня папой?
Кейн улыбается.
– Уже торгуемся?
– Просто... не знаю. Так много всего, что во мне следовало бы изменить. Что я должен бы изменить.