Закон королевского бутерброда
Шрифт:
Джой тоже сосредоточенно молчала, изредка переключала скорости и слегка притормаживала на узких поворотах, но капитан Глеб чувствовал, что скоро она должна ему что-то ему сказать.
День заканчивался. Свежесть роскошного утра и жару знойного полудня сменяла тёплая густота южных сумерек.
– …Я не рассказала тебе ещё про разговор с барменом. Валери с Катей были там в свой последний день. Немного поссорились, но так, ничего особенного. Потом на Катю стал кричать один молодой латинос, оказалось, что Катя его хорошо знает…. Валери с ним подрался, вернее, побил его и выкинул из бара. Как говорит бармен, тот парень был сильно рассержен, вытирал кровь с лица и кричал, что Катя шлюха и грозился отомстить Валери…
Они не заметили, как солнце покинуло землю. Близкая тишина океана была уже не такой голубой, как в неистовых тропических лучах, а сизо-стальной, неподвижной. Узоры пальмовых листьев на холмах в последнем свете дня казались вырезанными из плотной чёрной бумаги.
Тёплая, почти невесомая, рука с нежностью опустилась на лицо Глеба.
– Поехали к тебе. Я не боюсь теперь никаких твоих ящериц…
Свет от большого тёмно-красного абажура почти не заглядывал в углы комнаты. Слабо блестело глубокое медное блюдо на столе в гостиной, белыми полосами светились низкие парусиновые диваны на веранде.
Соломенные циновки тёмными островками выделялись на океанском просторе мерцающего каменного пола.
Глеб осторожно поцеловал маленькую лодыжку, потрогал тонкие жёлтые звенья браслета. Круглые золотые рыбки на ноге Джой держались друг за друга прозрачными сквозными звеньями.
– Хочешь, я угадаю, сколько в твоём браслете рыбок?
Джой открыла глаза.
– Хвастун. Даже мне никогда не приходило в голову их пересчитывать.
– Я и не считаю – я угадываю. Хочешь?
– Попробуй….
– Двадцать четыре.
Перевернувшись на спину, Глеб счастливо раскинул руки.
Недоверчиво поглядывая на него, Джой приподнялась, села, прикрывая грудь простынёй, расстегнула браслет, поднесла его близко к глазам. Ничего подробно не рассмотрев, включила маленький настенный светильник
– Ты обманщик! Ты уже всё сосчитал!
– Поэта может обидеть каждый! Чтобы даже как следует полюбоваться на своих драгоценных рыбок, тебе понадобился электрический свет. Как же мог в полной темноте их пересчитать я? И когда? Извиняйся!
Глеб грозно опрокинул Джой на спину и вдавил её плечи в подушку.
– Сдаюсь! Расскажи, о, волшебник, как ты достиг такого великого мастерства!
Они лежали рядом, Глеб перебирал пальцами светящиеся в темноте волосы Джой.
– С самого детства все цифры и числа для меня были цветными. Тройка и восьмёрка были голубовато-зелёными, восьмёрка, правда, немного темнее. Цифра пять – всегда красная! Шесть – коричневая, девять – серая, единица – чёрная такая, строгая. Все родные говорили, что я очень рано усвоил таблицу умножения, думаю, наверно ещё и потому, что при взаимодействии простых цифр их оттенки в моём воображении каким-то, одному мне понятным, способом смешивались и при этом получались новые, странные цвета. Почему-то и тогда для меня было, и на всю жизнь осталось, что пятьдесят шесть – это красно-коричневое число, сорок девять – чёрно-серое, сорок два – белое с голубым, холодное.
Пятью пять – двадцать пять. И в моих глазах вспыхивал ярко-оранжевый цвет, как огонь костра. Всё, что образовывалось с участием цифры девять, было для меня далёким, тёмным, непонятным, особенно число восемьдесят один…. А когда сливались тройка и восьмёрка, то получалось нежно-изумрудное изображение – двадцать четыре. Моё любимое. Я всегда чувствую присутствие этого числа.
– А почему ты выбрал именно его?
– Потому, что всю жизнь хотел жить в Изумрудном городе….
– Дай я ещё немного посмотрю, как ты улыбаешься. – Джой тронула маленькой рукой закрытые глаза Глеба.
К ночному пирсу, где была назначена встреча, Глеб и Джой подъехали, уже не рассчитывая ни на что.
Чёрное небо и чёрная вода залива не имели общей границы. Крошки ярких звёзд сливалась с огнями многочисленных яхт, рассыпанных на тихой воде бухты Инглиш-Харбор, и все вместе они были очень похожи на уютные домашние огни гостевых домиков на противоположном берегу.
Тихо смеясь, Джой хотела кому-то позвонить.
– Кто-то может нам помочь?
– Только дядюшка Эппл, хозяин всех водных такси на острове. Если он сейчас не спит…
– Русский?
Из темноты у самого пирса зажурчал мотор маленькой лодки. Мигнула точка яркого света внизу, у воды.
– Это вас нужно отвезти на вечеринку?
Мужчина в шортах, не привязывая крохотную «динги» к причалу, схватился за высокие доски настила, лучик его диодного фонарика скудно осветил ближний борт лодочки. Капитан Глеб с готовностью протянул руку Джой, но тут же растерялся, рассмотрев рядом с мужчиной мальчика лет пяти и женщину.
– А мы все тут у вас поместимся?
– Если ты не слон, то через пять минут будешь есть жареное мясо на том берегу!
Лучезарный лодочник неприлично громко засмеялся, ничуть не смущаясь присутствием жены и сына.
– Ну?
– Только вместе с тобой…
Джой первая ловко спрыгнула с причала в лодку.
На свободное место на правом борту, которое заботливо осветил ему неожиданный паромщик, Глеб бросил сумку, потом перебрался туда и сам.
…Форштевень отважной посудинки ровно врезался в лёгкую зыбь невидимых морских волн, и в звёздную пыль, рассыпанную вокруг них. Глеб Никитин громко пел, но никто, кроме Джой, его восторженной песни не слышал.
Мерно переваливаясь с борта на борт, лодочка пересекала бухту.
Справа и слева возникали силуэты стоящих на якорях яхт. Слышалась музыка, женский смех, крики не совсем трезвых мужчин.
В двух метрах от них прояснился высокий чёрно-белый борт. Луч налобного фонарика их рулевого мимолётно скользнул по нему.
«Тикондерога Нуово».
– Стой! Приятель, остановись-ка на минуту! Здесь у меня важное дело, наше мясо подождёт.… Извините, мэм, это действительно очень, очень важное дело. Я быстро.