Закон Линча
Шрифт:
— Откуда вы знаете? Скажите мне его имя.
— Извольте, если угодно. Его зовут Сыном Крови.
— Сын Крови?! — воскликнула молодая девушка в изумлении.
— Да. Вы его знаете?
— Немного. Но продолжайте.
— Вот его-то я и ищу,
— И вы говорите, что у вас в руках средство погубить этого брата Амбросио?
— Да, мне кажется.
— Почему вы так думаете?
В ответ ранчеро выразительно пожал плечами.
Белая Газель бросила на него один из тех взглядов, которые проникают в глубину души.
— Слушайте, — сказала она, положив ему на плечо руку, — я могу подсказать вам, где найти человека, которого вы ищете.
— Сына Крови?
— Да.
— Вы серьезно говорите это? — спросил ранчеро, сильно удивленный.
— Серьезнее некуда. Но только мне хотелось бы знать, правду ли вы говорили.
Андрес Гарот посмотрел на нее.
— Значит, вы тоже против этого брата Амбросио? — спросил он.
— Что вам за дело? — отвечала она. — Вы действительно имеете улики?
— Имею.
— Это правда?
— Честное слово!
— В таком случае следуйте за мной, и менее чем через два часа вы увидите Сына Крови.
Ранчеро вздохнул. Радостная улыбка осветила его загорелое лицо.
— Вы серьезно говорите это? — воскликнул он.
— Едем! — отвечала она.
Ранчеро вскочил на лошадь, и они отправились в путь.
День, между тем, сменился ночью. Солнце село, и небосвод покрылся бесчисленным множеством звезд. Путники молча ехали рядом.
— Скоро мы приедем? — спросил наконец Андрес Гарот.
Белая Газель протянула руку вперед и указала на огонек, светившийся невдалеке между деревьями.
— Он там! — сказала она.
ГЛАВА XV. Выздоровление
Красный Кедр поправлялся медленно, несмотря на неусыпные заботы о нем отца Серафима, Эллен и матери Валентина Гилуа.
Нравственное потрясение, испытанное им при внезапной встрече лицом к лицу с миссионером, оказалось для него слишком сильным.
Как только он оказался в состоянии встать и сделать несколько шагов по пещере, отец Серафим, все время опасавшийся прибытия Валентина, спросил его, какие у него намерения относительно будущего и какой образ жизни он думает отныне вести.
— Отец мой, — отвечал скваттер, — я всецело принадлежу вам. Что вы мне посоветуете, то я и буду делать. Но только я должен заметить вам, что я похож на дикое животное, вся жизнь которого протекла в прерии. На что буду годен я в городе, среди людей, ни нравов, ни обычаев которых я не понимаю?
— Это верно, — произнес священник. — Кроме того, вы уже старик, средств вы не имеете, работы никакой выполнять не умеете, и вам пришлось бы влачить в городе самое жалкое существование.
— Это не удержало бы меня, отец мой, если бы могло служить для меня искуплением. Но я слишком часто оскорблял людей, чтобы снова вернуться в их среду. Я должен жить и умереть в глуши, стараясь безупречной старостью искупить ошибки и преступления моей молодости, которых я теперь ужасаюсь.
— Вполне одобряю вас, ваше намерение прекрасно. Позвольте мне подумать несколько дней, и тогда, может быть, я посоветую, как вам обустроить жизнь, сообразуясь с вашими желаниями.
На этом их разговор прекратился.
Прошел месяц, но миссионер не возобновлял его, хотя не раз наставлял раскаявшегося бандита.
Красный Кедр всегда выказывал к Эллен большое расположение, хотя был груб и ворчлив, что вполне согласовалось с жестокостью его характера. Но с тех пор как ему пришлось убедиться в полной преданности и самоотверженности девушки, в нем произошла большая перемена. В его сердце проснулось новое для него чувство, и он всеми силами своей души полюбил это прекрасное создание.
Этот грубый человек смягчался при виде девушки, в его суровых глазах светилось удовольствие, и его уста, привыкшие проклинать и браниться, произносили теперь только ласковые слова.
Часто, сидя у горного потока, протекавшего неподалеку от пещеры, он целыми часами разговаривал с ней, испытывая бесконечное наслаждение от мелодичных звуков ее голоса, которых он прежде не замечал вовсе.
Конечно, если кто-либо и имел теперь какое-нибудь влияние на душу старого бандита и мог привести его к Богу, то это была Эллен. Она знала это и осторожно пользовалась своим влиянием на того, кого считала своим отцом.
Однажды утром, когда Красный Кедр, почти совсем оправившийся от ран, совершал свою обычную прогулку, опираясь на руку Эллен, к ним подошел отец Серафим, который два дня находился в отсутствии.
— А, вот и вы, отец мой! — произнес скваттер, увидев его. — Я беспокоился, не видя вас, и счастлив, что вы к нам вернулись.
— Как вы себя чувствуете? — спросил миссионер.
— Хорошо. Я был бы совсем здоров, если бы ко мне вернулась моя сила; но я надеюсь, что и это скоро случится.
— Тем лучше, ибо если мое отсутствие было продолжительно, то отчасти причиной этому — вы сами.
— Правда? — с любопытством спросил скваттер.
— Вы помните, что некоторое время назад вы выразили желание жить в прерии?
— Конечно.
— Это, впрочем, и мне кажется самым благоразумным с вашей стороны, — продолжал миссионер, — и даст вам возможность избежать преследования врагов.
— Поверьте мне, отец мой, — торжественно произнес Красный Кедр, — что я не желаю скрываться от тех, кто обижен мною. Если моя смерть может искупить содеянные мною преступления, то я с величайшей радостью не задумываясь пожертвую своей жизнью.
— Я счастлив, друг мой, что слышу от вас это, но я думаю, что Богу, Который никогда не желает смерти грешника, угоднее будет, если вы примерной жизнью исправите, насколько будете в силах, причиненное вами зло.
— Я принадлежу вам, отец мой. То, что вы мне посоветуете, будет для меня приказанием, которое я счастлив буду исполнить. Всю чудовищность моих преступлений я понял только в тот момент, когда Провидение послало вас ко мне в последний раз. Увы! Не один я ответственен за них: видя перед собой только дурные примеры, я не сумел отличить добро от зла. Я думал, что все люди злы, и когда я поступал так, а не иначе, то считал, что лишь принимаю меры законной самообороны.