Закон меча. Трилогия
Шрифт:
Впервые это тоскливое ощущение разрыва и утраты Елена почувствовала в Беневенте, когда проезжала под триумфальной аркой Траяна, когда огибала заброшенный амфитеатр, где во время оно бились гладиаторы и ревели толпы народу, а ныне паслись козы; когда пересекала реку Сабато по великолепному каменному мосту. А сама дорога? Виа Аппиа тянулась от Рима до самого Брундизия, главного порта империи, и добраться по ней из конца в конец можно было за пару недель. А император Траян проложил еще одну дорогу от Брундизия до Беневента – через Бариум, спрямив путь и ускорив прибытие дня на три. В ту пору вдоль виа непрерывной чередой тянулись милевые столбы, через каждые десять миль путников и всадников ждало место отдыха – с гостиницами, с почтовыми станциями, где вам меняли лошадей, а сейчас…
А сейчас даже не все столбы уцелели, а уж о гостиницах и речи не шло. Больше всего на обочинах сохранилось гробниц – гробниц в виде алтарей, в виде пирамид, башен, колонн, катакомб, столбов. Когда спутники разбивали лагерь в укромном месте и натягивали шатёр, Елена отправлялась бродить среди древних могил, с трудом разбирая эпитафии.
«Аталий Серран Рабирий, отпущенник Г. Аталия Серрана, маргаритарий со Священной Дороги. Путник, остановись и посмотри на этот холм слева, там находятся кости человека доброго, любящего, милосердного, честного и бедного».
«Клавдий Секундин. Не грусти ни о чём!» «Помпония Виталина умерла на ложе любви»…
…Они ехали по благословенной земле Кампании, как и прежде осиянной солнцем, «Счастливой Кампании». Как и века назад, на востоке лиловела зубчатая линия Апеннин, сияло солнце, зеленели склоны пологих холмов. И под этим солнцем, среди этой зелени лежали руины великой эпохи. Елена проезжала мимо обрушившихся гробниц и развалившихся стен, лишь кое-где встречая заброшенный, необитаемый дом, мимо оград, заборов и плетней, мимо развалин Капуи, сто лет тому назад захваченной сарацинами, а ныне лежавшей в запустении. И лишь однажды прошлое ожило – милях в тридцати от Рима, на станции «Три харчевни», которую, бывало, нахваливал Цицерон.
Проехали Синуэссу и Минтурну, миновали Таррацину и Аррицию у подножия Альбанской горы, и вот виа Аппиа уткнулась в ворота Св. Себастьяна, знаменуя конец пути и прибытие в пункт назначения. В Рим.
– Подъезжаем! – оживилась Елена.
Прежние квадратные башни в стене Аврелиана, фланкирующие Аппиевы ворота, кто-то надстроил башнями круглыми и снабдил зубцами. Вероятно, тот самый, кто дал воротам имя Святого Себастьяна.
Размеры Вечного города поражали даже издали, и Мелиссина взбодрилась, надеясь быть потрясённой чудесами и диковинами.
Стражники у ворот, молодые и нагловатые, хором отпускали комплименты Елене, зачастую весьма сомнительного свойства, но женщина не обижалась на италийскую несдержанность, и Котян перестал хвататься за меч.
Виа Аппиа продолжалась и за воротами, ныряя под акведук Антонина, который снабжал водою исполинские термы Каракаллы, раскинувшиеся неподалёку, на трёх уровнях. Но и тут Елену ждало разочарование – стены бани, некогда отделанные мрамором, ныне краснели кирпичной кладкой, кое-где разобранной до бетонной сердцевины.
– Давайте посмотрим, что там, – предложила посланница.
– А что там? – с любопытством спросил Котян.
– Это баня, вроде Зевксиппа.[189]
– Такая здоровенная?!
– Да! – гордо ответила Елена.
Когда же они подъехали к термам, она поняла, что гордиться особенно нечем, – колоссальные своды терм кое-где уже были провалены, и солнце играло лучами на остатках мозаик из порфира и жёлтого нумидийского мрамора. В лучшие времена солнце в термы заглядывало через огромные полукруглые окна, бронзовые переплёты которых были заделаны тонкими пластинами полупрозрачного гипса цвета слоновой кости, дабы ровный золотистый свет заливал залы, где любой римлянин мог бесплатно поплескаться в бассейне с горячей водой, принять ванну, размяться в гимнасии, почитать в библиотеке, пообедать или заглянуть к обученным проституткам. Теперь же драгоценные полы были усеяны мусором, и только хриплое мявканье бродячих кошек пускало эхо в великой пустоте, размером своим сравнимой разве что с собором Св. Софии.
– Идёмте отсюда, – вздохнула Елена.
В молчании они проехали остаток Аппиевой дороги до старых римских стен, сложенных Сервием Туллием. За ними дорога пролегала будто в ущелье из высоких зданий – с дверьми и окнами, но с обрушившимися крышами. Говорят, что прежде на римских улицах не было зелени. Что ж, теперь тут всё пошло в рост – из руин вымахивали стройные кипарисы и кривоватые пинии, похожие на зонтики, а ограды, щербатые стены домов перевивал тёмно-зелёный плющ, символ забвения и печали.
– Ну и акведуков у них! – воскликнул Органа, плетью указуя вперёд, где дорогу, ставшую улицей, пересекали многоярусные водопроводы Аппия и Марция. Кое-где их стройные аркады были разрушены, а обломки лежали огромными грудами, уже поросшие кустарником. Да и на самих акведуках прорастали молодые деревца.
– Когда-то тут жил миллион человек, – вздохнула Елена, глядя, как по разваленной арке акведука Марция стекает водопадик, наполняя маленькое озерцо.
– Ничего себе! – выдохнул впечатлённый Тарвел. – А теперь сколько?
– Не знаю, – равнодушно ответила Мелиссина, – тысяч тридцать от силы…
Они провели коней краем озерца, по сути – огромной лужи, до Большого цирка, и видом, и величиной похожего на константинопольский Ипподром, и свернули на широкую улицу Патрициев. Каменные плиты, коими она была вымощена в незапамятные времена, давно скрылись под слоем земли, и великолепная улица больше напоминала деревенский просёлок с пыльными колеями, набитыми в густой траве. Патрицианскую улицу с обеих сторон зажимали ряды домов, редко где целых, в основном развалившихся до первых этажей, а кое-где и вовсе чернели пустоши – места старых пожарищ. Выморочный город…
Однако именно здесь Елене встретились первые жители некогда многолюдной столицы – тяжёлая повозка, запряжённая шестёркой лошадей, проезжала со стороны Колизея, полная нарядных гуляк, – двое молодых людей распевали, две девушки смеялись, а усатый и хмельной возница расслабленно улыбался, не погоняя упряжку, а лишь направляя её.
Молодые люди обратили внимание на красивую женщину, и Елена тотчас же решила воспользоваться этим преимуществом пола. Подъехав поближе, она громко спросила на латыни: