Закон меча. Трилогия
Шрифт:
– Ты!.. – завопил он, давясь слюною.
– Я, – согласился Олег. – Да ты не беспокойся, поболит и перестанет!
– Убью! – выдохнул Пирагаст и кинулся на Олега, сжав рукоятку меча так, что пальцы побелели. А Сухов, наоборот, сбросил напряжение. Он вспомнил наставления своего тренера, Канда-сэнсэя. Тот всегда говорил: «Отрешись от земного. Не бойся. Не думай о том, как ты выглядишь со стороны. Веди меч!»
Олег улыбнулся и повел катану. Отбив яростную атаку Пирагаста, он нанес подрезающий удар с обходом вокруг противника.
– Посмотри на землю… урод! – говорил он отрывисто. – Сюда… я тебя… уложу! Сюда… впитается… твоя вонючая кровь!
А капли уже падали, они скатывались с головы Пирагаста, истекая из обрубка ушной раковины, капали из глубокого пореза на бедре. Олег проговаривал оскорбительные вещи, но вера в свою победу еще не народилась в нем, только надежда зачалась. Надежда на то, что самурайские приемы дадут ему хоть какое-то преимущество перед этим опытным рубакой.
– Бей! Коли его! – выкрикивали из толпы.
– Так его! Во!
– Да куды ж ты!..
– Ага!
– Есть!
Тяжелая сабля так и мелькала в руке Пирагаста, блистая вверх, вниз, наискосок. Катана звенела на все лады. Олег отшиб саблю с линии атаки, сделал короткий приставной шаг и нанес три вертикальных удара подряд, три за один удар сердца. И отшагнул.
Пирагаст стоял, выпучив глаза и слегка покачиваясь. Сабля его медленно опускалась, пока не уперлась острием в землю, и только тогда мертвое тело Пирагаста рухнуло в пыль. Череп, перерубленный катаной, развалился, сочась студенистыми извилинами.
Тишина стояла такая, что было слышно чириканье воробья на крыше терема.
– Олег! – завопил Пончик. – Ур-ра-а!
Толпу будто кто включил – люди заревели, заорали, засвистели, сжимая круг, махая руками, щеря рты.
Но Олег не слышал этих выражений восторга – не отошел еще. Правда едва-едва доходила до него, не радуя пока, проскальзывая мимо заторможенного сознания. Сухов, не зная тонкостей ритуала, повернулся к Рюрику, поклонился. Рейкс поднял руку и оповестил толпу:
– Олег одержал победу! Боги на его стороне!
И толпа заорала по новой…
– Здорово! – радовался Пончик. – Ну, ты даешь!
Пробился Хилвуд и протянул руку.
– Нам такие нужны! – заявил он. Глянув на небо, Хилвуд крикнул: – Время уже. Грузимся!
Толпа, разбившись на отбывающих и провожающих, забурлила, повалила к пристаням.
Олег аккуратно вытер окровавленное лезвие катаны и уложил меч в ножны.
– Пошли, Пончик, – слабо улыбнулся он, – а то наши места займут!
За ночь канал, связывавший Старигард с морем, совершенно преобразился. Ни одного торгового или рыбачьего судна не стояло в нем. Зато строгой линией выстроились боевые корабли, лодьи и снекки. Лодьи выглядели точно такими же, что и в Гардах, только паруса были не полосатые, а одноцветные, с ярким изображением сокола, падающего на добычу.
– Похоже на украинский трезуб! – заметил Пончик сходство.
– Так это и есть трезуб! – пояснил Олег. – Вернее, силуэт кречета, которого безграмотный Петлюра счел трезубом. Древняя тамга, однако, шибко-шибко древняя.
Олег шутил натужно, через силу – пошла нервная реакция. У него сильно задрожали руки, он стал стучать зубами, иногда передергивая плечами, словно от озноба. Пончик заметил, что с ним происходит, но утешать не стал, просто стоял рядом и вздыхал.
– Сюда! – крикнул Хилвуд с самой большой снекки и замахал рукой.
– П-пошли, – сказал Олег.
Снекки вендские, в отличие от лодий, строились другими, чем в Гардарике. Пошире, поосновательней, на носу и корме имея по квадратной площадке, обнесенной толстыми досками с набитыми воловьими шкурами, а снаружи еще и щитами увешанной. Впереди был форкастль, сзади – ахтеркастль, а посередине – крепкая мачта с большим парусом. Силуэт снекки напоминал когг. Только тот был пузатый и круглый, и до того неуклюжий, что разворачивали когг с помощью буксира. А снекка – корабль боевой, ему скорость нужнее, чем вместимость, оттого ее корпус больше вытягивался в длину, чем раздавался вширь.
– Располагайся! – осклабился Хилвуд. – Тебе какое весло по нраву?
– Игрушечное, – улыбнулся Олег.
Хилвуд весело захохотал, хлопая себя по ляжкам, и провел Олега до его скамьи.
– Послушай, – сказал Олег, – как звать тебя, я знаю, а величать как?
– Боярин я, – просто ответил Хилвуд.
– Вот теперь все ясно!
Хилвуд снова рассмеялся, хлопнул Олега по плечу и пошел наводить порядок на палубе. Сухов вздохнул, отходя, – только внутри что-то еще размерзалось, – положил кожаную сумку со шлемом и кольчугой под скамью и расстегнул подкольчужную рубаху – было тепло.
Снекка быстро заполнялась. Варяги, широкоплечие, с крепкими шеями и мускулистыми руками, рассаживались по скамьям, мостились, заводили разговоры или разминались перед долгой греблей. Впереди Олега сел и вовсе здоровенный парень примерно его лет, но вдвое большей комплекции. Лицо у него было – типичный добер молодец из русских народных сказок. Белокур, кудряв, курнос. Аккуратная бородка. Улыбка во все тридцать два. Добер молодец обернулся к Сухову:
– Олег вроде?
– Он самый.
– А меня называют Витулом, сыном Амика. Из галатов мы. Будем знакомы!
Олег со страхом сунул руку в лопатообразную ладонь Витула. Тот сжал Олегову пятерню, не тужась, чтоб не раздавить.
– Галаты – это типа кельты? – спросил Пончик, устроившийся посреди палубы, на бочонках с мочеными яблоками.
– Типа? – нахмурился Витул и пожал плечами. – Что значит – типа? Кельты и есть. Нас по-разному называют… А здорово ты Пирагаста ухайдокал! Разделал башку, как спелый арбуз.