Закон оружия
Шрифт:
Но были среди них и такие, что помимо женской работы находили время насаживать железные наконечники на тростниковые древки стрел, править оперение или же сплести запасную тетиву для мужнина лука. А иной раз – и для своего. В приграничном городе многие девки могли, согнув охотничий лук, метко послать стрелу в цель не хуже иного мужика.
В детинце не спали тем более…
Гридницу [108] освещали факелы, чадящие в руках дружинников.
Воевода оглядел свою свиту и кивком отправил молодцев
108
Гридница, или гридня (старорусск.) – большое помещение для гридней, телохранителей князя, в котором князь и дружина также собирались для совещаний, пиров, церемоний и т. д.
Тэхэ, привязанный к широкой лавке, смотрел в темноту, в которой потерялся закопченый потолок, – света факела едва хватало на то, чтобы разогнать по углам ночные тени.
«Если убьют, туда, под потолок, полетит моя душа, – подумал Тэхэ. – Измажусь в урусской саже, приду к Сульдэ грязный, как козел, скажет он, мол, сдох на лавке, не в бою, заставит меня ползать за его войском конных богатуров, собирать навоз».
Тэхэ вдруг остро захотелось жить.
Воевода присел на край соседней лавки.
– Ну что, сотник, поведай-ка мне, что твои соплеменники супротив града замыслили? – произнес он.
– Так он и расскажет, – хмыкнул Семен, снимая со стены факел и наклоняя его к босым ногам пленника. – Дозволь, Федор Савельевич?
– Нет, пятка не надо! – взвизгнул Тэхэ. – Все так скажу!
Воевода поморщился.
– Погоди, Семен Василич. В Орде, что ль, зверства успел нахвататься? Вишь, полонянин сам все рассказать желает…
– Жалаим, жалаим, – бойко закивал Тэхэ, насколько позволяли ремни, стягивающие грудь и руки.
Без скрипа, без шелеста отворилась дверь гридни, в нее скользнула было тень в просторном халате – и тут же двинулась обратно. Однако воевода успел обернуться.
– Погоди, мил человек, не уходи, – сказал он. – Сделай милость, послушай, что полоненный ордынец говорить станет. Ты их лучше нашего знаешь, может, чего услышишь, что мимо наших ушей пролетит.
Так же неслышно Ли притворил дверь и замер в углу, слившись в своем темном ночном одеянии со стеной помещения.
Быстро, словно боясь куда опоздать, заговорил сотник, нещадно коверкая непривычные для языка слова:
– Бату-хан Непобедимого Субэде-богатура брать город послал, сам на отдых встал. Войско две луны быстро ходил, устал сильно, воевал много. А личный тумен Субэдэ-богатура давно не воевал, все его охранял. Хан сказал, пусть теперь его тумен воевать будет, пока войско стоять будет.
– Тумен – это сколь всего народу-то? – спросил воевода.
– Сто сотен воинов.
Воевода нахмурился.
«Сто сотен воинов, – пронеслось в голове. – Супротив четырех сотен моих дружинников, да еще
– А машины для осады есть ли у Субэдэ-богатура? – спросил он хмуро.
– Есть, но малый. Большие Бату-хан строить не разрешил, сказал, что град ваш нужно быстро взять, за два дня. Большая машина как раз столько времени строить надо.
– Быстро взять, говоришь, – хмыкнул воевода. – То посмотрим еще, кто кого быстро возьмет…
– Дозволь спросить, Федор Савельич? – высунулся вперед Семен, недвусмысленно покачивая факелом.
– Спроси, – кивнул воевода.
Семен хищно прищурился, поднося факел поближе к лицу пленного, словно желая рассмотреть его получше. Рядом со щекой Тэхэ на лавку с шипением упала капля смолы..
– А остатнее войско крепко ли охраняется?
Еще немного – и усы Тэхэ затрещали бы от жара, но сейчас в его глазах удивления было больше, чем страха.
– Войско? Охраняется? Да кто смеет нападать на войско Бату-хана? У самого хан есть охранный тысяча кешиктенов, есть много разъезд разведки, есть сторожевой посты, но что это за войско, который надо охранять? Я не понимать тебя, урус. Стоянку Орды птица облетает за полет стрелы, шакал обегает за…
Семен с ненавистью пихнул пленного:
– Хорош, запел, ворона степная.
– Гей, Семен Василич, – возвысил голос воевода. – То ж человек, хоть и враг. Унижать пленного – себя унижать.
– Да плевать я на него хотел, – буркнул Семен, подходя к воеводе, и, наклонившись к его уху, понизил голос до едва слышного шепота: – Я вот что мыслю. А ежели тот Субэдэ-богатур у Козельска обломается, не вдарить ли нам опосля по самому хану Батыю? У него богатства награбленного, злата, серебра полны возы, а удара он не ждет. В степи ж как? Кто добычу отнял, того она и есть. Да и слава по всей Руси будет народу козельскому и его воеводе.
– Так то его еще обломать надо… – усмехнулся воевода.
– С нашими новыми другами да не обломаем?
Семен подмигнул Ли, все так же неподвижно стоящему в углу. Тот даже не пошевелился.
– Там видно будет, – сказал воевода и повернулся к последнему из чжурчженей. – А ты как думаешь? Сможет ли ихний Субэдэ с малыми машинами взять Козельск?
– Субэдэ никогда не знал поражений, – отозвался Ли. Его голос был ровным и спокойным, лишенным интонаций. – За это его и прозвали Непобедимым. Но никому не известны пути великого Дао. Потому никто не знает того, что случится завтра.
– Но ты слышал, что сказал этот человек? – воевода кивнул на Тэхэ.
– Я слышал все, – так же невозмутимо ответил Ли. – Один мудрый человек сказал, что истинная правда похожа на ее отсутствие. Сегодня в этой комнате нет до конца искренних людей.
Воевода нахмурился. Сейчас он уже жалел, что оставил в комнате этого странного человека. Да, его громовой порошок, возможно, поможет при обороне. Но вот, похоже, спрашивать у него совета – дело гиблое. О чем-то своем толкует, а о чем – не понять. Медовухой его, что ли, кто-то угостил?..