Закон парности
Шрифт:
А ведь если по-рыцарски-то рассудить, то этим двум полагается на шпагах биться. Она вспомнила недавнее свидание с князем Оленевым. Десять лет назад он не задумываясь сел в крепость, только бы не запятнать ее честное имя, все было так тревожно, трагично, трепетно. А сейчас он поедет за этой невзрачной Репнинской и жизни не пожалеет, чтоб ее найти.
Екатерина тоже пила вино, чокалась с мужем и с Понятовским, проказничала, дурачилась и хохотала, но душа ее словно изморозью подернулась. Возлюбленного ее унижают, а он и не понимает этого… или не хочет понять? Она все еще любит этого мальчика, конечно, любит, но себе-то можно сознаться, что отношениям их нанесен непоправимый урон.
Они
В конце пирушки уже глубокой ночью он откланялся важно, по-отечески:
— Ну, дети мои, теперь мы, я думаю, вам уже не нужны.
Воронцова засмеялась плотоядно, мол, мы пойдем заниматься своим делом, а вы тут — своим занимайтесь.
О, коварная судьба, кто мог предположить, что она отнимет у нее сокола таким отвратительным способом. К счастью, Понятовский так ничего и не понял.
Решительный шаг
По приезде в Петербург барон Диц сказал себе: я должен все знать о жизни императрицы Елизаветы, и начал, сообразуясь с собственными наблюдениями, газетами, отчетами агентов и просто сплетнями, компоновать обширное панно русского двора. Получалось что-то азиатски пышное, чужеродное, непонятное и далекое от реальных забот нынешнего дня.
Главная газета столицы — какие-то там «Ведомости» или что-то в этом роде — писала: «Первого августа в субботу в Петергофе в церкви Петра и Павла состоялась Божественная Литургия в честь праздника Происхождения Честных древ Животворящего Креста Господня, а после на Иордани состоялось водосвящение». Описание таинства было весьма витиевато. Иордань приготовлена была в пруду противу большого прохода в зал. Во время погружения в воду креста стояла пальба из пушек, установленных возле дворца. Императрица пребывала в шелковой палатке, которая на этот раз была поставлена только для нее, прочие персоны пребывали под чистым небом. На Иордань их величество изволили пройти галереей, в которую спустились из своих покоев на втором этаже в подъемном стуле. Пройдя с Иордани, государыня опять поднялась в свою опочивальню на оном механическом кресле. После таинства обед в Эрмитаже, иллюминация, пушечная пальба, музыка, трубы, валторны…
В этом длинном описании существенными были две детали: отсутствие на празднике великокняжеской четы и подъемный стул. Первое говорило о напряженных отношениях государыни с молодым двором, а подъемный стул наводил на мысль, что Елизавета, как и утверждала Анна Фросс, нездорова, ей тяжело ходить, и даже на Иордань она всеми силами старалась сократить себе путь.
Правильные выводы? Вне всяких сомнений. Но тогда как понимать, что 3 августа императрица ездила в комическую оперу, и мало того, что дослушала ее до конца, так еще наведалась в свой Зимний деревянный дворец и в петербургскую опочивальню вернулась только в три часа ночи. Хороша больная!
Далее…
6 августа в праздник Преображения Господня Елизавета отстояла литургию в Петергофской церкви, а по выходе из храма освятила принесенные ей яблоки. Священник над яблоками прочитал молитву, а императрица потчевала знатных особ водкой и вином (конечно, и сама приложилась!). Лейб-гвардия пред покоями государыни принесла поздравление барабанным боем и музыкой. Праздничные пушки на этот раз палили с яхт, в изобилии плавающих в Петергофской гавани.
«Мой бедный король, — думал с раздражением барон Диц, — считает каждое ядро, каждого гвардейца, каждую минуту драгоценного времени, а у этих всего вдосталь! Порох-то для войны нужен, а не для каждодневных салютов!»
7-го августа утром состоялась Конференция, на ней присутствовала и государыня, там было много людей, разговоров, конечно, обсуждение военных планов, и после всего этого императрица не поленилась поехать на дачу к своему фельцейхмейстеру Петру Шувалову в сельцо Ивановское. Тоже ведь не ближний край! Заседание Конференций потом велось каждый день, и, судя по сообщениям газет, на всех присутствовала императрица.
Потом грянул Кистрин. Сожжение города праздновали с таким размахом и ликованием, словно сам Фридрих погиб вместе с имуществом несчастных обывателей! При описании грандиозного банкета мелькнули, наконец, великокняжеские имена. Их высочества Петр и Екатерина были призваны из Ораниенбаума и могли в полной мере насладиться лицезрением государыни и всем патриотическим торжеством.
Список этих дней можно продолжать и дальше, но не стоит, светскую хронику России больше всего заботило, в какой церкви отстояла Елизавета литургию и на чьей даче изволила вкушать ужин.
Так что же получается? Императрица здорова, а отношения ее с наследником весьма прохладны. Ясное и четкое задание, с которым барон Дин прибыл в Петербург, явно усложнялось. Мало толку в физической смерти Елизаветы, надобно еще, чтоб Петр Федорович законно вошел на престол и немедленно вывел Россию из состояния войны. Особенное беспокойство вызывала гуляющая среди посольских сплетня: де, Елизавета наследником крайне недовольна и только ждет удобного случая, чтоб завещать трон в обход родителей юному принцу Павлу Петровичу.
Сплетня была порождена непрекращающейся войной между французской партией, во главе которой стоял канцлер Воронцов, и молодым двором с его окружением. Посол Лопиталь и кавалер французского посольства Месеельер оказывали на императрицу очень большое влияние. Фаворит Шувалов, как и полагается умному человеку, располагался по отношению и к тем и другим как бы в профиль, фас его видела только сама Елизавета.
Отношения императрицы и великой княгини всегда были небезопасны. В прошлый раз гроза над Екатериной пронеслась, когда были арестованы Бестужев и Апраксин, но тогда она замочила только краешек одежд в мутном потоке интриг… молнии стихли. Причиной охлаждения Елизаветы на этот раз послужил скандальный случай, приключившийся с Понятовским. Услышав об этом впервые от Анны Фросс, барон только посмеялся над пикантным положением — милый пустячок! Но пустячок этот императрица не простила ни наследнику, ни жене его. И не то разозлило императрицу, что польский посол попался — со всяким может быть, а неприятный выверт, придуманный Петром. Это что же — за дружба такая вчетвером, над которой вся столица смеется, и не только столица? Иностранные послы тоже распустили языки, стали трепать имя Екатерины, мол, излишне внимательна к мужскому полу и неприлично сладострастна.
Двор великой державы не может прощать хихиканья за спиной. Понятовского тихо выслали из Петербурга, придумав ему неотложные дела в Варшаве. Польского посла надобно было только чуть-чуть подтолкнуть, и он отбыл в Европу, не подозревая, что дорога назад ему заказана В тот день, когда в Петербурге опускали крест в воду Иордани, молодой поляк, горько сетуя на судьбу, находился уже на пути в отечество.
Все это рассказал Дицу английский посол Кейт, он же присовокупил шепотом… есть намек, поговаривают… Словом, дело Апраксина не кончено и, похоже, выходит на новый виток.