Закон парных случаев
Шрифт:
– Операция закончится еще не скоро, - понял мои колебания высокий, видимо, это и был следователь. – Нас пустят в ординаторскую. Если что, нам сразу сообщат.
От одной мысли о «если что» мне стало плохо, но я постарался взять себя в руки.
Скорая приехала одновременно с полицией, то есть милицией. Самое интересное, что меня с ходу попытались арестовать, и если б женщина, похожая на морскую свинку, не подтвердила, что со двора вышел мужчина, наверно, так и сделали бы.
Я разрывался на части между мертвым отцом и мамой, которая так и не пришла в сознание. Мне сказали, что я должен ехать с мамой,
В больнице ее сразу же увезли в операционную, а в меня прямо в приемном покое вцепилась пожилая, свирепого вида медсестра с волосатой бородавкой на щеке. Записав мамины данные, она долго не могла сообразить, как это: иностранка, а гражданство российское.
– Ну хоть полис-то у нее есть? – допытывалась она.
– Что, извините?
– Ты что, глухой? Полис страховой.
– Страховка? Нет.
– Тогда придется платить.
– Я заплачу. Сколько надо, столько и заплачу.
Она посмотрела на меня с сомнением, заставила подписать какие-то бумаги и ушла, ворча что-то себе под нос.
В операционный блок меня, разумеется, не пустили, и я бродил по маленькому холлу, заставленному неудобными диванчиками и искусственными цветами в горшках. Вот тут-то консульский сотрудник со следователем меня и нашли.
Мы прошли в небольшой кабинет, в котором впритык стояли три рабочих стола, диван и шкаф.
– Вот здесь можете сесть, - молодая женщина в белом халате сдвинула в сторону ворох бумаг на одном из столов. – Извините, что беспорядок, - почему-то она обращалась именно ко мне.
– Ничего, у нас в клинике то же самое, - через силу ответил я. Слова вообще приходилось выдавливать из себя, как будто каждое весило десяток килограммов.
Она посмотрела на меня с сочувствием и вышла. Следователь сел за стол, достал из портфеля папку, из папки несколько чистых бланков. Сотрудник консульства, представившийся мне паном Новаком, тоже приготовился записывать.
Я рассказал обо всем, что мог вспомнить, начиная с того момента, как увидел убийцу на кладбище. Стоит ли говорить о своих подозрениях и семейных тайнах, я не знал, но решил, что лучше пока промолчать. Но о том, что отец знал этого человека, все же сказал.
– Почему вы так решили? – нахмурился следователь.
– Когда отец увидел его, он сказал: «Ты?». Удивленно. Значит, он знал его раньше.
– Ваши родители рассказывали что-нибудь о своих знакомых из Петербурга, знакомили вас с кем-то?
– Нет. Они вообще очень мало рассказывали о своей жизни здесь до того, как переехали в Чехию. Отец учился здесь в первом медицинском, познакомился с мамой. Они поженились и уехали через два года после моего рождения.
– Как вы думаете, почему они ничего вам не рассказывали? Согласитесь, это не совсем обычно. Когда человек уезжает жить в чужую страну, он тоскует по родине, вспоминает, рассказывает. Я вижу, вы очень хорошо говорите по-русски. Следовательно, ваша мать не хотела, чтобы вы совсем оторвались от своих корней.
– Я учился в русской школе. И дома мы больше говорили по-русски.
– Тогда в чем же дело? Вам было неинтересно?
– Наоборот. Но… Мама рассказывала о России, о Петербурге, то есть о Ленинграде. Но не о своей жизни в нем. Не знаю, почему.
– Вы понимаете, если ваши родители действительно знали убийцу, вероятны два варианта. Либо они знакомы с ним еще с давних пор, либо это их чешский знакомый, каким-то образом оказавшийся в России. Но тогда ваш отец вряд ли обратился бы к нему по-русски.
– Не обязательно, - возразил пан Новак. – Во-первых, это мог быть русский эмигрант, во-вторых, по-чешски «ты» звучит так же, как и по-русски.
Я молчал. В голове у меня крутилось сказанное убийцей: «Наверно, лучше было бы убить тебя на их глазах. Сломать их жизнь, как они сломали мою. Но не смог удержаться. Слишком уж я их ненавижу». Почему-то я не мог сказать об этом следователю. Не поворачивался язык. Несмотря на то, что это могло дать ключ к расследованию.
– Пан Кабичек, - пан Новак дождался, когда следователь закончит задавать мне вопросы, и ободряюще дотронулся до моей руки. – Не волнуйтесь, мы вам поможем. Надо узнать, как обстоят дела с вашей матерью. Скорее всего, ей еще долго предстоит оставаться в больнице. К сожалению, она российская гражданка… Извините, я имею в виду, что у нее нет медицинской страховки и мы не сможем оплатить ее пребывание здесь…
– Я все оплачу, - сквозь зубы процедил я. – У отца на банковской карте было достаточно денег. Карта у меня, она не именная. Код я знаю и сниму их сегодня же.
– Не сердитесь, пан Кабичек, я не хотел вас обидеть. Я хотел сказать, что вам, вероятно, пока придется оставить мать здесь, а самому вылететь в Прагу. После похорон отца вы сможете вернуться. В такой ситуации вы без проблем получите долгосрочную визу. Ведь неизвестно, как сложатся обстоятельства.
Дверь открылась, заглянула та самая женщина-врач, которая освободила нам свой стол.
– Простите, можно вас? Операция закончилась.
Я вскочил, как будто подо мной развернулась пружина, и выбежал в коридор.
Грузный высокий врач в голубой хирургической пижаме стоял в коридоре, стянув маску на грудь. Он посмотрел на меня исподлобья, пожевал губу.
– Вы сын? – спросил он гулким, как из бочки, басом.
– Да. Как она?
– К сожалению, у меня не очень хорошие новости. Да нет, нет, она жива. Но во время операции дважды была остановка сердца. Сейчас она в коме, состояние не слишком стабильное. Правда, кома не могу сказать, что глубокая, скорее, вторая степень, выраженная. Это значит…
– Я медик.
– А, ну прекрасно. Студент?
– Да.
– Ну, неважно. В общем, понимаете. Все может быть. Будем стараться, чтобы вышла из комы. Но… может и не выйти. Сейчас ее отвезли в реанимацию, вам туда нельзя.
– Почему?
Врач посмотрел на меня, как на собаку с двумя головами.
– А что вам там делать? Она же в коме.
– Ну… - растерялся я. – Как что? Просто рядом посидеть.
Похоже, он не мог понять меня, а я – его. Как бы там ни было, власть была на его стороне, и к маме он меня не пустил. Зато появился другой врач, я так понял, тот, который должен был за ней наблюдать, и вручил список того, что я должен купить и принести, – и чем быстрее, тем лучше. Лекарства, гигиенические средства, еще что-то.