Закон подлости
Шрифт:
3
Ранним утром Аджамал искренне поблагодарил старого Сайда и в машине Красного Креста выехал в Эбриль. Лучшего средства передвижения в сложившейся ситуации ему было не придумать..
Представитель Красного Креста оказался молодым врачом из Арабских Эмиратов.
Похоже, что он искренне считал иракцев дикарями, и только клятва Гиппократа и элементарное человеколюбие не позволяли ему вместо вакцины раздавать цианистый калий. Впрочем, он оказался веселым парнем и всю дорогу рассказывал довольно смешные анекдоты про Саддама Хусейна.
Аджамал быстро нашел с врачом общий язык. Когда тот в сердцах произнес, показывая на очередной армейский грузовик:
— У них скоро дети в горах начнут умирать от
Гхош честно ответил:
— Ерунда. Я сам некоторым родом из Пакистана.
Врач рассмеялся и признал Аджамала за своего. Когда они подъехали к первому блокпосту, у Гхоша возникла мысль сыграть с военными забавную шутку. Он тут же поделился этой идеей с эмиратцем и получил с его стороны полную поддержку.
Поэтому, когда машина остановилась на блокпосте, все ее пассажиры оказались в марлевых повязках на лицах. Врач с совершенно серьезным видом рассказал о том, что они везут вакцину страшной болезни, дифтерии, и вынуждены соблюдать повышенные меры предосторожности (что, вообще-то, не слишком отличалось от истины). Испуганные солдаты, не понаслышке знакомые с эпидемиями, поражавшими провинцию с завидной частотой, убедившись, что в документах действительно значится вышеуказанная вакцина, поспешили пропустить машину и не искушать Аллаха излишней подозрительностью.
Марлевая повязка так удачно скрывала шрамы Аджамала, что до Эбриля они добрались беспрепятственно. Здесь Гхош распрощался с веселым эмиратцем и отправился далее в одиночку.
Эбриль был классическим восточным городком. Чудеса цивилизации и завоевания президента Саддама Хусейна еще не достигли этого места. Виной тому была его удаленность от центра и предвзятое отношение местного населения к любым изменениям вообще. Недаром Эбриль стал центром сепаратистских настроений.
Иракские войска чувствовали себя здесь, как на чужой, временно завоеванной территории. Это чувство в вояках довольно успешно поддерживали курды из организации «Свободный Курдистан». В сложившейся ситуации лучшего места для того, чтобы оторваться от преследования Камаля Абделя аль-Вади, Гхош выбрать просто не мог. В Эбриле каждый мальчишка считал за честь плюнуть в проезжающий мимо армейский джип.
По оговоренному еще с Коперником плану Аджамал должен был выйти на членов «Свободного Курдистана». Для этого ему следовало остановиться в строго обозначенном караван-сарае на главном базаре Эбриля. Караван-сарай оказался плоским, длинным глинобитным зданием, казалось, попавшим сюда прямо со страниц «Тысячи и одной ночи». Только вместо верблюдов у его входа стояли потрепанные автомобили неизвестных моделей и происхождения.
Аджамал зашел внутрь и довольно быстро сговорился с хозяином, обладателем чрезвычайно хитрой рожи, о комнате и питании. Комната была очень низким помещением с плохо белеными стенами, по которым ползали какие-то существа из мира насекомых. Впрочем, Аджамал и не рассчитывал получить здесь номер с кондиционером. Более того, именно в этом номерке, где едва можно было стать во весь рост, он чувствовал себя более или менее спокойно.
Единственное, что еще всерьез беспокоило Аджамала, был контейнер. У него уже была возможность убедиться, что таскать с собой смертоносный чемодан — далеко не самый лучший способ времяпрепровождения. Если он не попадется с ним в руки аль-Вади, то ради такой яркой штуки кое-кто из болтающегося вокруг караван-сарая отребья может вполне решиться поиграть перед носом Аджамала ножиком. И в то же время добросовестное разглядывание хозяйской рожи привело Гхоша к выводу, что ее обладатель — достаточно отвратительная и хитрая личность, как раз такая сволочь, которой, пожалуй, можно доверить на хранение контейнер.
Хозяин вполне оправдал ожидания Гхоша. За определенную плату он с удовольствием согласился взять на некоторое время чемодан и сделать при этом вид, что он даже никогда не знал о его существовании.
— Запомни,
— Конечно, уважаемый, — не моргнув глазом ответил хозяин, пряча деньги. — Я не первый день в Эбриле и достойного человека вижу сразу. Можешь не сомневаться — получишь свой чемодан как новенький… Если, конечно, заплатишь вторую половину.
— Хозяин хитро улыбнулся.
— Получишь ты свои деньги. И еще. Не вздумай совать свою хитрую рожу в чемодан. Там смерть!..
Хозяин понимающе кивнул головой — мол, ясное дело, что же еще там может быть. В городе, где десятилетиями идет тайная партизанская война и взрывы гремят чуть ли не каждую неделю, слова Аджамала не вызвали особого удивления. Пришел человек, попросил схоронить вещь, дал денег. Что еще нужно знать хозяину караван-сарая? Он потому и жив до сих пор, что не лезет куда не нужно и помалкивает о том, что знает.
Пристроив на время контейнер, Гхош решил выйти в общий зал — что-то вроде крытого двора, где собирались все постояльцы. Откушать люля-кебаб, покурить кальян, послушать, о чем говорят люди. Аджамал решил совместить первое и последнее. Вот уже сутки, как он ничего не ел. А кроме того, было бы весьма полезно узнать про обстановку в городе. Да и связной от курдов должен же был его как-то найти.
В общем зале, несмотря на поздний час, было шумно. Сизый сладковатый дым анаши смешивался с острым ароматом жарившегося тут же на углях люля-кебаба и стелился поверх голов сидящих и лежащих на протертых коврах и подушках постояльцев. Здесь собирались видные люди — торговцы, контрабандисты, и нередко трудно было отличить одних от других. Были тут и просто мрачные типы неведомых профессий — из тех, с кем лучше не встречаться вечером, будь ты хоть правоверный мусульманин, хоть неверный. В общую компанию затесался даже один факир, подрабатывавший на базаре глотанием огня и показом кобр, танцующих под флейту.
Аджамал со своим шрамом поперек лица практически не выделялся из общей массы. Наверное, половина присутствующих могла похвастаться подобными отметинами — результатами битв с иракскими и турецкими войсками, конкурирующими бандами и товарищами по ремеслу. Он заказал себе еду, отказался от предложенного кальяна и расположился рядом с факиром.
Некоторое время Аджамал молча наблюдал за двумя дородными тетками, которые, к всеобщему удовольствию, исполняли на помосте посреди зала довольно откровенный танец живота. Потом он осторожно начал разговор с факиром. Тот оказался неплохим малым, а когда стало ясно, что он тоже родом из Пакистана, беседа у них пошла полным ходом. Факир, будучи рад пообщаться, говорил без умолку обо всем сразу, и Гхошу оставалось только время от времени направлять этот поток информации в нужное русло. Так он узнал, что в городе в последнее время неспокойно. Курды ждут начала американских налетов, чтобы со своей стороны нанести удар по правительственным войскам, когда тем станет не до мятежной провинции. Военные, правда, это тоже понимают и поэтому усилили контроль в городе, осложнив жизнь простым людям, и без того живущим нелегко. Потом факир посетовал на то, что нынче сборы уже не те, и он подумывает: не сменить ли ему место работы. Сегодня людей не интересуют танцующие змеи, их интересуют автоматы и патроны. А в соседнем Иране, говорят, дела идут куда лучше, и на базарах можно неплохо подзаработать… За время этого разговора Аджамал успел поужинать. Омыв пальцы в предложенной чаше с фруктовой водой, он откинулся на подушки и огляделся по сторонам. Его взгляд наткнулся на деревянную флейту, торчащую за поясом у факира. По губам Аджамала скользнула грустная улыбка, и после недолгих колебаний он спросил факира: