Закон подлости
Шрифт:
– Вы всерьёз решили со свадьбой?
Маша взглянула на Стаса, а тот кивнул.
– Да, мам, всерьёз. Но ты ведь сама хотела, чтобы я женился.
– Я хотела, чтобы ты нашёл свою девушку.
– Я нашёл.
На Машу устремился проницательный взгляд голубых глаз.
– Да, конечно. И я буду рада, если это на самом деле так.
– Кто об этом может знать, Аня? Вот когда мы с тобой женились, что родители знали? Да и мы с тобой тоже. Люся, я ведь прав?
– Бог рассудит, Боря.
– Вот и я о том же.
– Маша, расскажите о своей семье.
К этому вопросу Маша готовилась несколько дней. Придумала целую оправдательную речь, про родителей, про их работу и образование. Она знала, что родители Стаса захотят от неё услышать детали, и она даже успела рассказать, со спокойной улыбкой, о том, что её детство прошло в районном городке, но закончить не удалось. И в тот момент, когда её рассказ прервали, она поняла, что совсем забыла о ещё одном госте. В гостиной его не оказалось, и волнение из-за первого общения с хозяевами дома, мысли о нём из головы Маши вытеснило. А когда Харламов появился на пороге, деловой и переполненный энергией, Маша замолкла на полуслове, глядя на него. Дмитрий Александрович явно чувствовал себя здесь как дома, без пиджака и галстука, с закатанными по локоть рукавами белоснежной рубашки, он вошёл и нетерпеливо хлопнул в ладоши. И громко поинтересовался:
– Он уже женился? Простыни проверили, можно обедать?
– Дима! – в голосе Люси слышалось серьёзное возмущение. Да и Анна Александровна была недовольна столь стремительным появлением младшего брата. А тот остановился, руки в бока упёр, проигнорировал кулак, что ему племянник показал, на Машу уставился. Один в один, как сестра недавно. Но если из-за Анны Александровны Маша нервничала, и прекрасно осознавала причину этого, то на Харламова она смотрела в непонятном ожидании. Не чуда, нет, просто от него неизвестно чего можно было ожидать, и он усмехался надменно и снисходительно, и на Машу смотрел не просто оценивающе, опять же напоминая этим сестру, он смотрел с прищуром и мужским нахальством.
Затем хмыкнул.
– Маша, значит.
Стас фыркнул и попросил:
– Дим, не начинай.
– Не помню, чтобы давал тебе слово.
– Мы не в суде.
– Ты, правда, так считаешь? – Он сделал шаг, Маше кивнул, призывая к ответу. – Где училась?
На знакомство с будущей родственницей это стало походить мало. И тон, и взгляд, и то, что другие молчали, ждали её ответа на вопрос Харламова.
– Юридический. Уголовное право.
– Уголовное? – Харламов присвистнул, но без должного уважения, скорее уж, посмеиваясь. – У Потапова?
Она кивнула. Наблюдала за ним. За ним все наблюдали, молча. Маша вдруг поймала себя на этой мысли, и осторожно огляделась. Анна Александровна молчала, будто ждала чего-то, Борис Николаевич едва заметно посмеивался над происходящим, Стас просто молчал. Только Люся стояла, сложив руки на груди, и неодобрительно поглядывала на Дмитрия Александровича. Тот принял задумчивый вид, выпятил нижнюю губу, и не торопился продолжать знакомство. И тогда Маша решила взять инициативу на себя, даже улыбнуться попробовала непринуждённо, и сообщила:
– Вы вели у нас несколько лекций, Дмитрий Александрович. По апелляциям и отказе в возбуждении. – Харламов ухмыльнулся после её слов, но Маша не смутилась. – И я была на одном из ваших процессов.
Это его заинтересовало. Он на Машу взглянул открыто.
– Так ты отличница!
У него были пронзительные голубые глаза. Совсем, как у сестры. Стасу вот достались карие, от отца. Он, вообще, был очень похож на Бориса Николаевича. А от взгляда голубых глаз членов этой семьи, Машу мороз пробирал.
– Я закончила с красным дипломом.
Это было её личным поводом для гордости. Но Харламов разочарованно поморщился.
– Плохо.
Маша растерялась.
– Почему?
– Из отличников редко выходят хорошие адвокаты. С красным дипломом тебе надо было идти в прокуратуру.
– Я не хочу в прокуратуру.
Дмитрий улыбнулся ей.
– А чего ты хочешь, Маша?
Вопрос показался опасным. Причем не только ей. Стас рядом заёрзал, Борис Николаевич смущённо хмыкнул, а Люся открыто возмутилась.
– Что ты пристал к девочке? Взрослый мужик, а ты к девочке пристаёшь.
Харламов даже не подумал смутиться. Удивлённо вздёрнул брови.
– Я не пристаю. А если и пристаю, ты виновата.
– Дима, – не выдержал Борис. Посмотрел с намёком. Дмитрий Александрович руками развёл.
– Я есть хочу. Она пирогов напекла, а меня не кормит.
– Ты же не один в доме, – мягко упрекнула его Люся. А когда мимо проходила, по плечу погладила.
– И даже не главный гость, – кинул упрёк дяде Стас.
Маша, пытавшаяся пережить недавнюю ситуацию, совсем не ожидала, что Дмитрий посмотрит ей прямо в глаза. А он посмотрел и сказал:
– Видишь? Никто не любит юристов. Потому что никто не любит правду.
– Не знал, что ты правдой апеллируешь, – подивился Борис Николаевич.
– Если я что-то говорю, это становится правдой, – с нескрываемым пафосом оповестил всех Дмитрий Александрович, но все только посмеялись. Все, кроме Маши.
– Пойдёмте за стол, – приняла решение Анна Александровна. Даже сделала попытку Маше улыбнуться.
– Наконец-то, – проворчал Дмитрий. И поинтересовался: – Люся, ты ведь испекла мои любимые, с рыбой?
– Специально для тебя.
Он стиснул родственницу в объятиях, когда они поравнялись.
– Никто не печёт таких пирогов. Ты можешь собой гордиться, тебе есть ради чего жить. Далеко не всем так везёт.
Стас с дивана поднялся и потянул Машу за руку. А Борис Николаевич вдруг совсем рядом с ней проговорил:
– Маша, вы не относитесь к словам Димы всерьёз. У него туго с чувством юмора, точнее, он у него чёрный. И злой.