Закон подлости
Шрифт:
– Порой даже позавидуешь, как некоторые хорошо устроились.
– Палыч, ты не поверишь, родственница!
– Конечно.
– Я, правда, родственница, – вмешалась в их разговор Маша, точнее, попыталась это сделать. – А ещё адвокат.
– Ты слышал, Палыч, она адвокат.
Маше подарили снисходительную улыбку, недоверчивый взгляд, и прокурор Евгений Павлович покинул зал заседаний.
– Ты что здесь делаешь, родственница?
– У меня была апелляция. Потом вас увидела в расписании, решила послушать.
– И как?
– Вы очень любите все части своего тела, Дмитрий
Он посмеялся. Отошёл на шаг, окинул Машу взглядом.
– Как любой нормальный человек, – сказал он.
Они вышли вместе из зала, причём Харламов то ли позабыл, то ли просто не подумал пропустить её в дверях вперёд. И по коридору направился бравым шагом. Маше пришлось его догонять. Хотя, она понятия не имела, зачем это делает.
– И как ваши шансы? – спросила она.
– После дурацкого представления?
– Да.
– Думаю, повысились.
– Потому что судья – мужчина?
– Потому что мне нужен был повод для отсрочки. Я её получил. Пусть и такой глупый повод. Иногда нужно уметь посмешить людей. – Дмитрий кинул на неё изучающий взгляд. – Маша, ты боишься быть смешной?
– Боюсь ли?.. Не знаю. Но это неприятно.
– А ради дела?
– Возможно.
– Это не тот ответ.
Она выдохнула. После чего сказала:
– У меня ещё не возникало подобной ситуации.
– Правильно. Потому что ты не даёшь ей развиться. Ты тут же глушишь её подборкой статей и законов. А судьи, знаешь ли, тоже люди. И мало того, прокурорские тоже люди. Нужно уметь заводить друзей.
– Дмитрий Александрович, кого вы обманываете? Хотите сказать, что этот… Евгений Павлович ваш друг?
– Когда мне это нужно, он мой друг.
Они остановились перед выходом, дожидаясь пока охрана проверит входящих и осмотрит их сумки. И Дмитрий, воспользовавшись моментом, повернулся к Маше. Они стояли рядом, и ей даже пришлось закинуть голову, чтобы посмотреть ему в лицо. И тут же решила, что она зря это сделала. Взгляд Харламова был внимательным, даже въедливым. А ещё он посетовал:
– Ты совсем не улавливаешь сути, детка.
Маша обдумала его слова, но не смысл, а его тон.
– Во-первых, я не детка, а во-вторых, я улавливаю. Но не думаю, что я согласна.
– Ты просто маленькая ещё.
На это она отвечать не стала, потому что любое её слово против, он воспринял бы, как доказательство своего предположения.
Они вышли из здания суда, и Дмитрий спросил:
– Ты на машине?
– У меня нет машины.
– Как? Совсем? А как же ты передвигаешься?
– Общественным транспортом, Дмитрий Александрович.
– Дичь какая. Купи себе машину.
– Как только заработаю.
– Это долго. Хочешь, я тебе куплю машину?
Маша брови сдвинула.
– За что?
Он стоял совсем близко и широко улыбался, глядя на неё.
– За то, что родственница.
Под его взглядом она смущённо кашлянула. Горло перехватило непонятным спазмом, а взгляд метался между тяжёлым подбородком Харламова, узлом дорогого галстука и лацканами пиджака стального цвета. Маша не могла себя заставить посмотреть Дмитрию в глаза. Уже и не рада была, что отправилась на это слушание, не понимала, что её завлекло (ну,
– Пойдём, я тебя отвезу. – Он непринуждённо приобнял её за плечи. И жест был именно непринуждённый, ничего не значащий, и прицепиться ей было не к чему. И когда Маша машинально отступила из-под его руки, это снова сыграло не в её пользу. Она казалась странной и жеманной.
– Не нужно, я доберусь.
– Прекрати выдумывать. – Харламов остановился и к Маше повернулся. И взглянул уже совсем иначе, с явным недовольством её поведением. И голос его зазвучал наставительно. – Никогда себя так не веди. Если, конечно, хочешь стать хорошим адвокатом. Ты из всего должна извлекать пользу, даже из мелочей. Замечать их и использовать. И отказаться оттого, что тебе необходимо, это верх глупости. Даже в таких мелочах. Первое правило адвоката – это уверенность в себе. Второе – умение расположить к себе людей и убедить их в чём угодно. То есть, ты должна быть искренна и доброжелательна. И третье – ты должна уметь улыбаться, не смотря на то, что у тебя на уме на самом деле. Даже если ты проигрываешь дело. Улыбаться ты умеешь, теперь научись этим пользоваться. И перестань строить из себя гордячку, я таких не люблю. – Он снова указал рукой в сторону ряда машин на стоянке, там стоял его «Кайен». – Пошли, я отвезу тебя в твою бесплатную контору.
– Мне к парикмахеру надо, – сказала Маша, обгоняя его на шаг и направляясь к его машине.
Дима улыбнулся ей вслед.
– Как скажешь, дорогая.
4
– Замуж? Ты собралась замуж?
В голосе матери слышалось серьёзное удивление, и даже непонимание. Маша дала ей минуту на это удивление, выслушала вопрос несколько раз, в это время разглядывая узор на кухонных обоях, после чего рискнула вклиниться в тираду матери о том, что она не понимает, из-за чего вдруг такая спешка.
– Мама, никакой спешки нет, не нужно выдумывать. Мы со Стасом встречаемся не первый месяц, и я тебе про него рассказывала.
– Рассказывала, – согласилась Галина Ивановна, тон её оставался настороженным. – Но мы даже незнакомы.
– Познакомитесь, – успокоила её Маша. – Обязательно познакомитесь. В ближайшее время.
Галина Ивановна перевела дыхание. Раздумывала над словами дочери. Затем пожаловалась:
– Всё равно это неожиданно. Я не думала, что ты соберёшься замуж.
Маша невесело хмыкнула.
– Странно, но почему-то никто так не думал. И все удивлены. Со мной что-то не так?
– Всё с тобой так, – раздосадовано проговорила Галина Ивановна. – Но ты была так нацелена на карьеру, а теперь…
– А что теперь?
– Маша, от таких вопросов мне ещё больше не по себе. Семья – это не погулять выйти. А дети пойдут?
– Так сразу они не пойдут, мама.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что мы живём не в средние века. И появление детей не только от Господа Бога зависит. Мы сами не плошаем.