Закон проклятого
Шрифт:
– Ага. Именно. Так и передай.
Девушка кивнула, встала со своего стула и, не попрощавшись, вышла из комнаты.
Иван лежал на шконке и рассматривал узкую полоску ночного неба, едва видимую между металлическими «ресничками» в окне. Все спали. Ворочался и стонал во сне Дмитрий, сопел татарин, слегка похрапывал Серега. Только Пучеглазый лежал на полу тихо, словно мышь, затаившаяся в своей норке, спасаясь от голодного кота.
Ивану не спалось. Слишком многое давило на мозги, слишком много было непонятного. Он вспоминал страшную смерть десантника, погибшего от его зубов, свои видения, странное наследство, доставшееся от матери,
«Хозяин… Адвоката нанял из-за кинжала. Кинжал, конечно, стоящий, но чтобы ради него… Хотя чего в жизни не бывает?..»
Но потом всё странное, что с ним произошло за последнее время, начало выстраиваться в цепочку событий с необъяснимой, но удивительно упорядоченной последовательностью.
«Так, сначала дед отдал мне звезду. Порезался. И из нее клинок полез. Точно! Дед его не навинчивал. Он из диска этого с крылышками растет каждый раз, как в кровь окунется! Ох ты, мамочка, только сейчас дошло… Как там в книге? Луч Звезды?.. То есть из звезды – луч-кинжал. А Меченосец? При чем тут Меченосец?.. Так, а если тот кинжал еще несколько раз в кровь окунуть… Он же растет! Стало быть, растет он себе, растет – и потихоньку меч из него получится! А если есть меч, то его надо кому-то носить. Вот вам и Меченосец. Стоп! Это что ж выходит? Я, что ли, Меченосец? Бред, конечно, собачий, но всё-таки… Деду Евсею мой родной, настоящий дед знак отдал, сказал: „Передай внуку“. А через поколение, как в книге написано, и рождаются эти самые Меченосцы… Я, значит, от деда и есть – через поколение. Угу. Глюки у меня ни с того ни с сего – сроду такого не было… И мента я приложил… как это называется… ментально?.. И косаря на „сборке“… Эх, не дочитал я тогда мамкину книгу, не разобрался, что почём. „Меченосец слаб, пока Луч Звезды…“ Пока что? Черт, забыл… Там потом листа не было, точно. Ну, в общем, слаб пока, ладно, с этим ясно. А теперь с меня больно странно этот ножик вымогают. Интересно, а Меченосец без кинжала – уже не Меченосец, как поп без кадила – не поп, или как?»
Он и так и сяк крутился на жестких прутьях, резавших спину через жидкий матрац, но мысли все лезли и лезли в голову, не давая успокоиться и уснуть.
«И главное, взгляд у них. Что у адвокатши, что у психа на „сборке“… Ну ладно. Это не по теме. Он псих – ему положено. Пучеглазый вон тоже беньки лупит, пялится, будто я тёлка или чёртик из табакерки. Пучеглазый? А ну-ка, ну-ка…»
Иван встал со шконки и подошел к матрацу, на котором лежал очкарик. С пола блеснули испуганные глаза.
– Слышь, базар есть. Пойдем, перетрем за жизнь, харю потом давить будешь.
Существо на полу засуетилось, разыскивая свои очки.
Иван сел за стол, рядом, на краешек шконки осторожно опустился маленький, испуганный человечек.
– Ну рассказывай, друг ситный, какого лешего ты на меня всё время пялишься, будто я не твой сокамерник, а Кентервильское привидение?
Он явно брал очкарика «на понт», но что-то ему подсказывало, что этот странный тип имеет отношение к происходящему. И в душе Иван очень удивился, когда оказался прав.
Пучеглазый мялся, не зная куда деть трясущиеся руки, протирал очки и снова надевал их на тонкий птичий нос, боясь поднять на парня глаза.
– Ну давай уже, хорош лефендры полировать, – подбодрил его Иван.
– Видите ли, это трудно объяснить вот так сразу…
– А ты потихоньку, ночь длинная.
– Я начну сначала, ладно?
– Слушай. Начинай уже откуда-нибудь, а?
– Понимаете, дело в том, что я исследователь… – запинаясь и путаясь, начал тот. – Историк, член Российского общества по изучению тайн и загадок Земли и Шотландского общества древней истории. Мои работы печатались в английском журнале «Discovery», французском…
Иван зевнул:
– Ну я уже понял, что ты шибко крутой. Но хорошо было бы поближе к делу.
Ученый снова запнулся, уставился на парня немигающими и неестественно большими глазами, казавшимися еще больше из-за очков с толстенными линзами, беззвучно пошевелил губами, про себя проговаривая длинный список своих званий и заслуг, и начал снова:
– Всю жизнь меня интересовали аномальные явления, легенды, культовые обряды разных народов. С детства я собирал книги по истории магии, колдовству, необъяснимым явлениям, хотя у нас это тогда было чрезвычайно трудно достать, ставил эксперименты, после собрал в институте группу энтузиастов. Правда, у нас ничего не получилось, а после того, как я случайно разгневал вызванного мной духа, который почти совсем лишил меня зрения, все друзья меня бросили… Вы понимаете меня?
– Ни хрена, – честно ответил Иван. – Но все равно здорово. Мети дальше, сказочник…
– Это не сказки, поверьте, – заволновался очкарик, – но я по порядку… Так вот, я закончил геологоразведочный институт, и, в связи со специальностью, мне довелось исколесить почти всю Россию. Везде где можно я искал людей, сведущих в искусствах, которые меня интересовали. Почти в любой глухой деревне есть человек, умеющий снимать зубную боль, заговаривать кровь, лечить травами огромный спектр заболеваний. Я довольно быстро обучился несложным приемам деревенских целителей, но что-то мне подсказывало, что это далеко не предел и что в древности люди умели гораздо больше…
На соседней шконке заворочался Дмитрий.
– О, смотри-ка, Пучеглазый нашел свободные уши и, по ходу, конкретно на них присел, – сонно пробормотал он. – Ты с ним поответственней, Иван, а то загрузишься, как индийский слон, потом так крыша поедет – только кепочку держи…
Дмитрий зевнул и снова зарылся в подушку. Пучеглазый испуганно замолчал.
– Да не трясись ты, давай дальше, – подбодрил его Иван. – А что, и вправду кровь можешь остановить?
– Да, конечно…
Очкарик взял со стола «мойку» – лезвие, выломанное из одноразового бритвенного прибора:
– Я сейчас…
– Эй-эй, экспериментатор, попозже, – Иван остановил занесенную руку и отобрал лезвие. – Не гоношись, я тебе почти верю.
– Так вот, – возобновил рассказ Пучеглазый, – много лет я разыскивал и изучал исторические документы, повествующие об утраченных знаниях и способностях людей. Они были, эти способности, но остались от них лишь жалкие крохи. Людей, умеющих предсказывать судьбу или заговаривать грыжу, сейчас считают колдунами. А в старину это умел почти каждый.
– Да ладно? – усомнился Иван. – Каждый, ага. Это в какую же такую старину, что мы ни черта об этом не знаем? Историю в школе учили небось…
– Ну где-нибудь в пятом-шестом тысячелетии до нашей эры. А может быть, и раньше, – невозмутимо ответил Пучеглазый. – Об этом осталось множество свидетельств. Например, священная книга индейцев киче «Пополь-Вух» говорит, что первые люди «преуспели в знании всего, что имеется на свете. Когда они смотрели вокруг, они сразу же видели и созерцали от верха до низа свод небес и внутренность земли. Они видели даже вещи, скрытые в глубокой темноте; они сразу видели весь мир, не делая даже попытки двигаться; и они видели его с того места, где они находились. Велика была мудрость их…»