Закон пустыни
Шрифт:
– А ты еще и шутник, оказывается. И богатенький папочка есть?
– Вы даже не представляете размеров моего богатства.
– Я потрясен.
– И это только начало.
– На колени. Когда говоришь с командиром этой крепости, надо быть вежливым.
Солдаты ударили Сути в спину. Он упал лицом вниз.
– Ну вот, уже лучше. Ты приехал сюда не прохлаждаться, мой мальчик. С завтрашнего дня будешь выходить в караул на самый опасный из наших постов; и без оружия, естественно. Если тебя атакует какое-нибудь нубийское племя, мы будем предупреждены благодаря тебе. Они так хорошо умеют
Оставленный Пазаиром, навсегда разделенный с Пантерой, забытый всеми, Сути не мог рассчитывать на то, чтобы выжить в Чару, если только ненависть не даст ему сил переломить судьбу.
Его ждало золото и госпожа Тапени.
Баку было всего восемнадцать лет. Выходец из семьи офицера, он был невысок ростом, трудолюбив и отважен. Черные волосы, породистое лицо, певучий и в то же время твердый голос. После некоторых колебаний между военной и чиновничьей карьерой он поступил на службу в архив как раз накануне назначения Пазаира. Последнему из пришедших, как известно, достается самое неприятное, например, разбор документов, использованных визирем во время работы по какому-то делу. Поэтому-то Баку и попали в руки папирусы, касающиеся нефти; после смерти Чечи они не представляли никакого интереса.
Он тщательно укладывал их в деревянный ящик, который запечатывался лично визирем и мог быть открыт только по его приказанию. Вообще-то эта работа не требовала много времени, но Бак постарался вникнуть в каждый документ. И оказался прав. На одном из них не хватало печати Пазаира, следовательно, текста он не видел. Эта деталь могла оказаться неважной, поскольку дело было закрыто; тем не менее, юный чиновник составил донесение и передал его своему непосредственному начальнику, запустив вопрос по обычному бюрократическому пути.
Пазаир требовал, чтобы до его сведения доводились все замечания, наблюдения, в том числе и критические, исходившие от его подчиненных, независимо от их служебного положения; и вот ему в руки и попала записка Бака.
В середине дня он вызвал молодого служащего к себе.
– Что необычного вы заметили в этом деле?
– Не хватает вашей печати на рапорте служащего казначейства, который был смещен с должности.
– Покажите.
В руках Пазаира оказался документ, которого он не видел. Видимо, кто-то из писцов в его канцелярии забыл приложить его к стопке документов, касающихся нефти.
«Маленькая песчинка, попавшая в механизм, разрушила хитроумные козни», – подумал визирь, вспоминая провинциального судью, который, всего лишь добросовестно выполняя свою работу, обнаружил страшную опухоль, разрушающую государственную машину Египта.
– С завтрашнего дня я поручаю вам контроль за всеми архивами, обо всем необычном будете докладывать лично мне. Мы будем видеться каждый день.
Выйдя из кабинета визиря, Бак выбежал на улицу и испустил громкий, радостный крик.
– Наша беседа мне кажется слишком торжественной, – развязно заметил Бел-Тран. – Лучше бы мы пошли завтракать ко мне.
– Лишние церемонии не нужны, – сказал Пазаир, – но мне кажется, что каждый из нас должен заниматься своими делами.
– Вы визирь, я – распорядитель казначейства, ответственный за финансы страны; согласно государственной иерархии, я подчиняюсь вам. Я правильно вас понял?
– Да, теперь между нами не будет недомолвок.
Бел-Тран заметно погрузнел, его лицо стало совсем круглым. Несмотря на высокое качество ткани, его набедренная повязка, казалось, обтягивает тело слишком плотно.
– Вы в отличие от меня хорошо разбираетесь в финансовых делах; ваши советы мне будут очень полезны.
– Советы или все-таки указания?
– Величие Египта не в его богатстве, а в его видении мира. Не хлебом единым жив человек.
Бел-Тран поджал губы, но ничего не возразил.
– Меня беспокоит один пустяк. Ведь вы занимались опасным продуктом – нефтью?
– Меня в чем-то обвиняют?
– Ну, это слишком сильно сказано. Просто рапорт одного чиновника, уволенного вами, ставит некоторые вопросы.
– Какие?
– На какое-то время вы отменили запрет на использование нефти в одном из районов западной пустыни и узаконили торговые сделки, с которых брали высокие проценты. Операция небольшая, но чрезвычайно прибыльная. Все вроде бы законно, поскольку вы получили на нее согласие специалиста, химика Чечи. Но ведь он преступник, обвиненный в заговоре против государства.
– Что это за инсинуации?
– Меня смущают ваши связи с ним. Конечно, это случайное совпадение; но, считая себя вашим другом, я хотел бы получить разъяснения.
Бел-Тран поднялся. Выражение его лица изменилось так, что Пазаир опешил. Из дружеского и гостеприимного оно превратилось в злобное и наглое. Его тон, обычно спокойный и взвешенный, стал резким и агрессивным.
– Дружеские разъяснения… Святая простота! Сколько же времени вам понадобилось, чтобы понять, мой дорогой Пазаир! Визирь вы никудышный! Кадаш, Чечи, Денес – мои сообщники? Скорее мои послушные слуги, даже если они сами этого не осознавали! Если я встал на вашу сторону против этих троих, то лишь из-за дурацкого самолюбия Денеса; он очень хотел занять пост распорядителя казначейства и держать в своих руках сокровища страны. Но эту роль могу выполнить только я; это всего лишь ступенька на пути к посту визиря, который вы у меня украли! Все высшие сановники хотели видеть на этом месте меня, признавая мою компетентность; придворные много раз называли фараону мое имя. Но он выбрал вас, жалкого провинциального судью. Изящный маневр, дорогой мой, он произвел на меня сильное впечатление.
– Вы ошибаетесь.
– Отнюдь! Прошлое меня не интересует. Или вы играете собственную игру и теряете все, или вы подчинитесь мне и станете очень богаты, причем без этих хлопот по поводу государственных дел, для которых у вас не хватает способностей.
– Я визирь Египта.
– Вы никто, потому что Рамсес приговорен.
– Означает ли это, что завещание богов находится у вас?
На лунообразном лице появилась удовлетворенная ухмылка.
– Значит, фараон все-таки доверился вам. Какая глупость! Он и вправду недостоин своего трона. Но хватит болтовни, дорогой друг; вы со мной или против меня?