ЗАКОН СИНАРХИИ
Шрифт:
Мы привыкли сравнивать всякий последовательный ряд логических умозаключений с «цепью», совершенно упуская из виду, что этот образ существенно неправилен. Раз мыслительный аппарат так устроен, мы можем одновременно мыслить лишь одно представление, закон или соотношение. Когда мы встречаемся со сложной системой представлений, а следовательно, и связей между ними, мы по необходимости должны мыслить одну его часть или совокупность таковых одну за другой. Этим мы вводим в наши концепции элемент последовательности, которая в самом объекте может существовать только в определенных исключительных случаях, как, например, когда события развиваются во времени. В весьма многочисленных случаях такая временная последовательность вовсе отсутствует или возникает исключительно благодаря частным условиям и обстоятельствам.
Вводя во все наши рассуждения категорию последовательности, мы этим оказываемся принужденными подгонять весь имеющийся материал под нашу схему, не только всегда более или
Необходимость мышления в последовательности проистекает из самого механизма нашего сознания и потому мы не можем устранить этот недостаток, но в то же время мы должны о нем твердо памятовать и вводить соответствующий поправочный коэффициент.
Итак, мы обычно совершаем две ошибки: во-первых, мы не учитываем качественного достоинства отдельных представлений, а во-вторых, мы забываем об условности разложения сложного целого в последовательный ряд его частей. Легко видеть, что эти ошибки сопряжены между собой и обусловливают друг друга. Мы только потому утрачиваем представление о качественном различии, что мыслим все представления в одной последовательной цепи, и только поэтому не замечаем условности последовательной интерпретации, что не улавливаем различия в отдельных представлениях. Но достаточно уразуметь одну из таких ошибок, чтобы нам тотчас же стала ясной и другая.
В современном состоянии европейской мысли мы наблюдаем прямо противоположную картину. Упущение из виду этих двух сопряженных ошибок приводит к тому, что начало разума представляется нам простым и как бы одноп-ланным. Нам кажется, что все представления и умозаключения различаются лишь своей сложностью и что эта сложность имеет только количественный смысл. Иначе говоря, сложное представление есть только алгебраическая сумма ряда частных, и самый факт их объединения в одно целое ничего не привносит с собой. Есть только один разум, вполне определенный и по природе и по закономерностям. Совокуп- ность посылок связывается с выводом последовательной цепи умозаключений, вытекающих одно из другого. Все эти умозаключения лежат в одном вполне определенном плане, и мышление переходит от одного заключения к другому по тому же методу, как и при измерении большого расстояния на земной поверхности. Не имея средств непосредственно охватить связь между посылками и выводами, мы как бы разбиваем это интеллектуальное расстояние на ряд более мелких участков, соответствующих отдельным последовательным умозаключениям. Полная неспособность европейской мысли принять антиномические идеи вытекает из всего этого логическим следствием.
Между тем, все это не только противно истине, но и совершенно противоречит действительному механизму нашего мышления. Во-первых, наше мышление имеет дело с различными величинами по их иерархическому достоинству. Например, мысль вовсе не есть только механическая совокупность некоторого рода представлений, а существенно от них отлична: самое сложное представление никогда не может быть названо мыслью, и, обратно, самая простейшая мысль заключает в себе признаки, существенно отличающие ее от представлений. Всякая мысль состоит из ряда представлений плюс сознание некоторой кинетической между ними связи, представление всегда статично, мысль же всегда динамична. Такое же различие может быть выявлено между каждыми другими ступенями иерархии состояния разума. Во-вторых, и представления, и понятия, и мысли, и идеи, и принципы в свою очередь различаются между собой по иерархическому достоинству. Так, общее представление не только содержит количественно большее число элементов, чем частное, но и отличается от него качественно. Достаточно указать для примера хотя бы на представление о человеке и представление о человеческом обществе. Один человек, два-три человека, пятьсот человек и пятьдесят миллионов человека суть представления не только количественно различающиеся, но и качественно. При возрастании количества получаются качественно новые явления, и целый ряд научных дисциплин имеет дело только с большим количеством людей. Этот пример наиболее простой, ибо все элементы сложного представления здесь не только одного порядка, но и тождественны. Если же мы обратимся к сложным пред- ставлениям, объединяющим разнородные частные представления, то картина получит несравненно большую яркость.
Вообще, когда ряд частных представлений объединяется в одно общее, то в этом общем получаются качества, которые не заключались ни в одном из его элементов, и, наоборот, многие, а иногда и все качества отдельных составляющих вовсе не проявляются в целом, взаимно парализую друг друга. Соответствующих примеров можно привести произвольно много, но я полагаю это излишним. Достаточно взять любое сложное представление, чтобы убедится в абсолютной верности общего закона: всякое сложное представление не только количественно отличается от своих составляющих, но и качественно, ибо оно заключает в себе нечто существенно новое, более общее и синтетическое.
Итак, мнение, что все представления суть величины одного порядка, совершенно ошибочно. Совершенно то же самое должно сказать по отношению и к мыслям, и к идеям, и к принципам. Следовательно, вообще все элементы нашего мышления расположены по различным ступеням иерархии. Этим мы и закончим краткий обзор статистики нашего разума, посмотрим теперь, как проявляется общий закон иерархичности в его динамике.
Весьма достоин замечания факт, что хотя современная мысль отрицает, игнорирует или во всяком случае не придает должного значения иерархичности, в действительности она им пользуется и притом сознательно. Всякая наука начинается с классификации явлений, фактов, событий или понятий. Для дикаря и невежды окружающий мир представляется однотонным и его явления более или менее одинаковыми по достоинству; всякое развитие науки раскрывает в новом свете его перспективы, т. е. иерархическое строение. Мир вовсе не есть хаотическое множество отдельных явлений, наоборот, все они связаны между собой последующе возрастающими закономерностями. Даже в химии и петрографии элементы группируются по группам и по своему расположению на земной поверхности, и по своим свойствам, В зоологии и ботанике мы встречаем еще более сложные иерархии, поражающие своей цельностью и законченностью.
Общий закон иерархии настолько точен, что зная принадлежность элемента к какой-нибудь группе, мы можем точно предугадать его свойства. Менделеев и Дювье дали к этому столь блестящие иллюстрации. Имея уже выработанные предыдущим научным опытом иерархические системы, мы сводим вопрос познания нового к правильной его классификации, т. е. к определению его иерархического достоинства. Поэтому развитость классификации есть правильный показатель развитости соответствующей науки. Плачевное состояние наук социальных проистекает и обусловливается нашим неумением создать правильные классификации социальных явлений, т. е. неумением устанавливать в каждом отдельном случае иерархическое достоинство встретившегося явления. Итак, в основе всякой науки лежит метод классификации, т. е. умение применить общий закон иерархического строения космоса к определенному виду явлений, событий или понятий.
Если закон иерархии через проистекающую из него классификацию есть основа всякой науки вообще, то точно также этот закон лежит в основании самого мышления как такового. Действительно, одинаково как в самых сложных построениях, так и в простейших умозаключениях и мыслях мы пользуемся сопряженными методами анализа и синтеза. Если бы все элементы и состояния разума были одного порядка, то ни анализ, ни синтез были бы невозможны. Исключительно благодаря различию их иерархических достоинств возможен и тот и другой. В первом случае мы из более синтетического, то есть иерархически высшего понятия, идеи или мысли выводим более частные, т. е. принадлежащие к низшему иерархическому порядку, а во втором — поступаем обратно. Отвлеченные дедукции и индукции свидетельствуют об иерархическом аппарате самого разума, а возможность применения этих методов к эмпирическому изучению окружающей природы доказывает ее собственное иерархическое строение. Таким образом, закон иерархии по отношению к нашему разуму одновременно является и внутренним, и внешним императивом. Только благодаря его существованию проистекает и гармоническая закономерность вселенной и возможность ее познания нашим разумом. Если бы закона иерархии не было в самом мире, он представлял бы полный хаос, а если бы его не было в нашем сознании, то кроме хаотических, разрозненных и взаимно друг друга обессиливающих дифференциально малых единичных представлений наше сознание ничего бы не заключало. Итак, в основе всего мышления лежат способности к синтезу и анализу, т. е. умение изменять иерархический уровень нашего сознания соответственно положениям встречаемых им объектов в иерархии космоса и органически сопрягать их между собой.
Синтез и анализ совместно с выработанной ранее классификацией исправляют принципиальные ошибки расположения наших умозаключений в последовательной цепи. Она перестает быть однородной во всех своих звеньях, ибо в своем последовательном ходе сознание движется не только поступательно, но и колеблется по иерархической координате. Более того, сама поступательность движения утрачивает совершенно первенствующее значение: центр тяжести лежит в иерархичности, а последовательное чередование отдельных умозаключений становится лишь необходимой уступкой, благодаря нашей неспособности сразу воспринять сложные цепи закономерности и причинности.