Закон улитки
Шрифт:
Тут же сухой горячий воздух наполнился приятным шелковым вкусом, осевшим на языке.
– В каждом действии есть не раскрытый до конца потенциал удовольствия, – медленно и расслабленно говорил Сергей Павлович. – В сексе, в принятии душа, в игре в бильярд. В сауне он неисчерпаем… А все действия, которые человек совершает после сауны, – это Клондайк удовольствий!..
В два часа ночи Сергей Павлович, снова одетый в выглаженные брюки и белую рубашку с бабочкой, уехал на свой Клондайк удовольствий – на свидание. Он так прямо и сказал Виктору: «Вернусь утром в состоянии выжатого лимона!» Паша сел за руль джипа, и Виктор остался в доме один. Или, по крайней
Поднялся на свою мансарду. Включил свет. Прилег. Вспомнил об Антарктиде, о Брониковском, о пингвине Мише. Подумал о том, что несколько часов назад наступил тот день, когда хозяин пообещал передать ему ключи от его квартиры, уже очищенной от «чужих», то есть от Нины и ее парня. Задумался о Нине. Поискал в своей душе сомнения, жалость к ней. Все-таки она была племянницей погибшего Сереги. Но ни жалости, ни сомнений в себе Виктор не отыскал. Больше его волновало, как быть с Соней. Но и тут волновался он недолго. Просто вспомнил обещание Сергея Павловича «что-нибудь придумать» и сразу успокоился. В том, что хозяин слов на ветер не бросает, Виктор уже убедился. А значит – можно спокойно жить под этой крышей и исполнять несложную и не совсем конкретную работу, пока не наступит естественное окончание неписаного «контракта», согласно которому Виктор временно обменял свободу и дорогу на домик и превратился в законопослушную улитку, или, если быть точнее – в улитку, подчиняющуюся Закону улитки.
Перед сном Виктор достал письмо банкира Брониковского. Прочитать это письмо раньше ему мешали какие-то смутные соображения порядочности и морали. Но теперь, из-за остановки в пути, он даже объяснение своему любопытству нашел. И вполне приемлемое – захотел проверить: а нет ли в письме чего-то срочного, каких-нибудь скоропортящихся просьб, исполнить которые надо было бы до определенной даты.
«Маринка, милая!
Извини тысячу раз. Я очень далеко и, видимо, здесь и останусь. Парень, который передаст тебе письмо, расскажет обо всем. А пока у меня к тебе несколько последних просьб. В этот раз действительно последних. Отыщи Федю Седых и скажи ему, что в его неприятностях я не виноват. Меня подставил Литовченко. Зачем мне с чужими грехами на тот свет! Маме моей скажи просто, что я прячусь за границей и прятаться буду долго. Брату можешь сказать правду. А правда печальна – когда вы получите это письмо, меня уже не будет… Странным образом меня достали и здесь. Через повара. По ночам – страшные боли, к утру – затихают. Могли бы эти сволочи взять что-нибудь мгновенно действующее! Нет, захотели, чтобы я помучился… Извини, что опять о себе…
Денег вам должно хватить надолго. Парень передаст вам кредитку. И скажет ПИН-код. Ну вот и все, обнимаю. А на похороны мои придут тысячи королевских пингвинов… Шучу. В последний раз.
Целую тебя крепко-крепко,
Борис».
Дочитав письмо, Виктор тяжело вздохнул. Лежал на спине на диванчике, вспоминал Антарктиду, Брониковского, толпы пингвинов, среди которых для полного и массового пингвиньего счастья не хватало только «блудного сына» Миши. «Хоть бы уже быстрее эти выборы, – подумал Виктор. – Быстрее бы на свободу, в дорогу, на розыски пингвина!» И конечно, тоже очень важное дело – это письмо. Даже как-то кстати, хоть совпадение это веселым
Часа через полтора во двор въехала машина, и через открытое мансардное окошко услышал Виктор веселый и пьяный голос главного имиджмейкера Жоры. За те неполные пару минут, пока выходили они из машины и заходили в дом, различил Виктор голоса всех имиджмейкеров и одного из охранников Сергея Павловича, который, по всей видимости, и возил бригаду в сауну.
Наутро Виктор завтракал один. Около девяти утра на кухню заглянул хозяин в тех же брюках и белой рубашке с бабочкой. На лице – улыбка и усталость.
– Сделай-ка и мне кофейку, – попросил он Виктора и исчез.
Появился минуты через три, уже переодетый в спортивный костюм. Присел рядом, поблагодарил за кофе. Насыпал в чашку пол-ложки сахара, размешал.
– Ну как там? – спросил он.
Виктор пожал плечами.
– Вы же больше заданий не давали…
– И меньше не давал, – улыбнулся Сергей Павлович. – Да ты не беспокойся… Я так просто спросил… Твое главное задание сейчас – за этой бригадой присматривать. Может, чему-нибудь полезному у них научишься… Они давно вернулись?
– Ночью, часа в два… Сергей Павлович, а выборы когда?
– Выборы? Скоро. Через две недели, – хозяин вдруг глубоко задумался, и усталость возвратилась на его лицо.
– Но это же совсем скоро…
– Ага, скоро… Да ты не беспокойся, ты что, думаешь, я со своими избирателями не встречался?.. Тут другая проблема – конкурент мой свою игру затеял. Время тянет, никаких плакатов не вешает, только листовки в почтовые ящики бросает, и, что странно, ни одного плохого слова обо мне… А это неприятно…
– Может, порядочный человек? – предположил Виктор и тут же, встретившись с удивленным взглядом Сергея Павловича, понял, что сморозил очевидную глупость.
– Что такое выборы? – спросил негромко Сергей Павлович. – Это конкурс по плевкам в длину. Понимаешь? Он должен доказать, что я – плохой, я должен доказать, что я – лучше, чем он.
– Но вы же ничего никому не доказываете?
– Да не моя это работа – доказывать! У меня сорок человек выборами занимаются! – рассердился хозяин, но его рассерженность не была направлена на Виктора. – Мое дело – быть во всем чистом, с галстуком и побритой физиономией. Вот и все мое дело!..
В коридоре послышались шаги, и в кухню забежал охранник Паша. В руке он держал свернутый трубочкой плакат. Передал его Сергею Павловичу. Тот развернул и уставился на предвыборную агитку своего конкурента. Вдруг лицо хозяина исказилось, он резко обернулся к Паше, застывшему у столика.
– Вы что, не знали, где он это печатать будет?
– Он не здесь печатал… В Белой Церкви…
– Мудаки, – выдохнул Сергей Павлович. – Что делать теперь?
Он перевел взгляд с Паши на Виктора. Виктор, не понимавший в чем дело, сидел с оторопевшим лицом.
– А что там? – осторожно спросил он.
Хозяин передал ему плакат. Плакат как плакат. Нейтральное лицо с низким лбом и короткой прической. Ровный нос, во взгляде – холодный цинизм, но без агрессии. В тексте предвыборной программы – сплошная банальщина. Вплоть до обещания за пять лет решить жилищные проблемы своих избирателей за счет государственного инвестирования жилищного строительства.
Виктор поднял вопросительный взгляд на хозяина.
– Ты ни хрена не понял? – кивнул Сергей Павлович и вздохнул. – К морде присмотрись!.. Погоди! Паша, принеси-ка фотки из нашего архива!