Закон вне закона
Шрифт:
– На дороге все готово, - доложил.
– Думаем так сделать: отрежем Серого от колонны...
– За ним следом танк идет.
– Учли, Ваня. Танк взорвем - он тяжелый. Машина Серого пройдет, танк нет. Дорога в этом месте в один ряд сужается, поворот крутой, кюветы глубокие - БТР на помощь не прорвет ся. Управимся.
Ваня взглянул на часы.
– Ребята собрались?
– Все путем...
Тут запищала рация. На связь вышел Васюта.
Я остановил колонну.
– Василь, давай сюда этого радиста.
– Самая
– Васютой назвался.
– Это все?
– Я внимательно оглядел парня. По-моему, готов к сотрудничеству.
– Сказал, что одновременно с нападением на колонну они будут город брать. Гошиными силами.
– Это не новость.
– Сказал, что Серого будут живым брать.
– Зачем?
– удивился я.
– На хрена он им, такой злобный?
– Чтобы, значит, восстание подавить, лишив вождя.
– Опоздали. Уроки истории как гласят? Они гласят, что на место павшего за правое дело трое встают, лучше прежнего. Так, парень?
Молчаливо согласился. Или не поверил.
– Ну что, выбирай: либо с нами дальше поедешь, либо отпущу тебя.
– За что?
– Да вот два слова Ване от меня передашь и иди на все четыре.
На все две, точнее. К нам нельзя, а к Ване - тем более.
– Что сказать?
– недоверчиво.
– А я продиктую, - доброжелательно.
– Тильки гуторь по правде, - попросил Пилипюк, - а то опять мордой об капот. Один раз, последний.
– И протянул ему рацию...
– Малюта, Малюта, передай Ване. Наблюдаю колонну. Стоят на двадцать втором километре, оправляются. Бойцов очень мало, все туфта, пустые машины, один груз. Допрашивают Прыщавого. Серый пистолетом грозит. Но мужик, вижу, держится. Отнекивается всей силой. Все, по машинам. Прыщавого сзади Серого посадили, пошла колонна. Встречайте. Конец связи.
– Вот так, да?
– задумался на минуту Ваня.
– И в городе, по моим сведениям, у него ни хрена людей нет.
– Краска залила лицо, потому что подумал - какими же малыми силами разделался с ними Серый!
Да, Ваня, последний шанс у тебя. Последний шаг. К пропасти или от нее.
– Чечены готовы?
– Да, они автобусом через Лебяжий лог подъедут, легковые той дорогой не пройдут. А своих я Кривым болотом, тропой выведу.
– Действуй, Малюта. Не знаю, надо ли тебе говорить: если Серого не доставишь, вместо него с тобой разговор будет.
– Со мной не будет, - улыбнулся Малюта.
Тут он правду сказал. В любом случае. Уж если Серого не возьмет, неужели к Ване вернется? Больно надо. "Я в других стрелять люблю. А когда в меня - не нравится".
Через несколько минут Ваня, стоя у окна, наблюдал, как из терема в узко раскрытые ворота уходила в лес цепочка боевиков. Которые в касках, которые в бронежилетах. И вооружены по-разному: кто с автоматом, кто с помповым ружьем. Не кому что нравится, а кому что досталось. После первого боя с
Последний боевик скрылся в лесу. Распрямлялась примятая ботинками трава. Покачивалась, затихая, крайняя ветка. Снова защелкали спугнутые большим количеством людей птицы.
Ваня спустился вниз.
Губернатора не было, спал где-то. У пустого камина сидел Семеныч, в задумчивости смотрел в его закопченное нутро.
Семеныч отказался руководить операцией. Наверное, из-за принципов. Ваня не настаивал. Не то чтобы принципы уважал, просто учитывал до нужной поры. Когда город вернем, Серого повесим, тогда и с Семенычем отношения скорректируем.
Ваня сел за стол, положил перед собой рацию.
– Что загрустил, полкаш? Детство босоногое вспомнил?
– Прикидываю, Ваня.
– Чего это? Как половчее слинять?
– Прикидываю - как дешево вам продался.
– По цене и товар, - Ваня зло усмехнулся.
– Не скажи, - Семеныч тоже улыбнулся, но презрительно, к себе. Продешевил я. Что от вас поимел? Ну дом построил - и без вас бы осилил. Ну дачку в хорошем месте соорудил. В общем-то опять же без вас управился бы. Ну "мерс" приобрел. А на хрена он мне, служебная "Волга" была, своя на ходу...
– Внука хорошо пристроил, - продолжил счет Ваня, опять же со смешком. Ему суть разговора ни к чему, ему вывод нужен. Да поскорее, чтобы не опоздать с ответом. Поторопил: - Вот интересно, Семеныч, когда Санька твой подрастет и узнает, какой ценой он человеком стал, помянет тебя добрым словом, а? Скажет, мол, молодец дедок мой, безвинных сажал, виновных отпускал...
– С бандитами дружился, - добавил Семеныч в тон.
– Ты бандитами-то не бросайся, - оборвал его Ваня.
– А ты что - политический?
– Семеныч прямой человек, относительно. Идейный борец?
– Он встал, отодвинул кресло, подошел к окну.
– Я-то почище тебя буду, - сказал ему в незащищенную спину Ваня. Я-то всегда одной партии верен был. Туда-сюда не бегал.- Пересилил себя, встал, подошел к Семенычу, положил руку на плечо.
– Не печалься, полкаш. Похвалит тебя твой внучок за дела твои.
– Это главная моя вина, - уронил Семеныч.
– То-то и беда. Смотри-ка, что мы творим: землю родную грабим, продаем ее всякой нечисти, а дети наши и внуки гордятся нами, похваливают, благодарят. Ох и дорого же я заплатил. За всякую дрянь мелкую неизмеримо большего лишился.
– Ты про честь свою?
– усмехнулся Ваня.
– И про нее.
– Я ее у тебя не покупал. На хрена мне она сдалась?
– Это верно, Иван Петрович. Тебе и своя-то ни к чему. Только странный это предмет: продать можно, даже дорого. А вот обратно не купишь. Ни за какие деньги. Ладно, хватит политграмоты. Не нужен этот разговор. Такое не словами решают.
– Это чуть ли не угрозой прозвучало.
– Что там у тебя слышно, стратег?