Закон волков
Шрифт:
Рууко по очереди легко взял в пасть морду каждого, дернул ухом и, задумчиво нахмурив брови, отошел в сторону. Я вспомнила, что умею дышать, и шумно втянула в себя воздух. Плотное общение стаи напомнило тот день, когда волки обсуждали, на кого охотиться. Решение принимает вожак, однако если никто его не поддержит, его власть ослабнет. Я почти слышала мысли Рууко, выбирающего между своим желанием и мнением стаи.
К вожаку подошел Тревегг.
— Стая — не один волк, Рууко, — тихо проговорил он. — Все хотят, чтобы Каала осталась, ты это знаешь. Если ты пойдешь против стаи, волки могут выбрать нового вожака. — Старый
Рууко оттеснил Тревегга в сторону.
— Не считай меня идиотом. Гневить целую стаю из-за одного щенка? Сильная волчица останется сильной волчицей, даже если я не держу ее в любимчиках. — Рууко, повернувшись к стае, встретил прямой и ясный взгляд Риссы. Обращенные к ней слова звучали для всех. — Вы правы. Если бы не Каала, мы недосчитались бы и других щенков. Волки с таким характером ценны для стаи.
Я не верила своим ушам. Встань он на две лапы и возьми наперевес острую палку — и то я удивилась бы меньше.
Вожак вновь оглядел стаю.
— Пусть это станет вам уроком. А к Каале будем присматриваться. — От его взгляда у меня внутри все похолодело. — Если она не научится выдержке, еще раз обсудим, нужна ли она в стае.
Уннана даже затрясло от злобы.
— Но ведь она хотела пойти к лю…
Веррна тяжелой лапой влепила ему затрещину, а обернувшаяся Рисса смерила его яростным взглядом.
— Ни слова, щенок! — прошипела Веррна. — Раз вожак велел — подчиняйся!
Уннан, хоть и не скрывал досады, предпочел смолчать.
Все произошло так быстро, что я не сразу пришла в себя. Опомнившись, я подползла к Рууко поблагодарить. Он, должно быть, почуял мое изумление и усмехнулся, когда я лизнула его в морду.
— Что тебя так удивляет, кроха?
Не отвечать было нельзя, а придумать я ничего не успела. Оставалось сказать правду.
— Мне казалось, ты хочешь меня прогнать! — выпалила я.
— Ты считаешь меня глупцом, который ради самоутверждения пойдет против стаи?
На это мне ответить было нечего, я просто молча смотрела на вожака.
— Я за тобой наблюдаю, ведь я не забыл, что в тебе таится угроза. Постарайся больше не ошибаться, — произнес Рууко так тихо, что услышала одна я, и обернулся к волкам: — У кромки леса нам оставаться незачем. Возвращаемся на прежнее место, к лежачему дереву.
Он сосредоточенно потрусил по тропе впереди всех. Борлла на этот раз шла самостоятельно, каждые несколько шагов останавливаясь взглянуть на место, где погиб Реел. Я не могла заставить себя оглянуться. Опустив голову и пытаясь не думать о своей вине, о смерти Реела и о непрочности моего положения в стае, я двигалась вслед за семьей к прогалине у лежачего дерева.
Глава 9
Терять детенышей для волков так же естественно, как чуять добычу или охотиться лунными ночами. Даже удивительно, что мы до сих пор обходились без потерь. И все же я чувствовала себя виновной в смерти Реела: если бы не желание самоутвердиться, я не потащила бы остальных к табуну — и Реел остался бы жить, его безжизненное тельце не всплывало бы у меня в памяти с такой отчетливостью. А тут еще Борлла…
Смерть брата она переживала сильнее других, сделалась мрачной и молчаливой, почти ничего не ела уже пол-луны, с самой смерти Реела. Все это время лил дождь, поляна стала противной и скользкой, все ходили
Она, судя по всему, не верила, что Реела больше нет, и, когда ей случалось улизнуть от взрослых, уходила на поля Высокой Травы искать брата. Рууко с Риссой, вместо того чтобы гневаться на частые отлучки, каждый раз посылали за ней Тревегга, Веррну или Минна. Порой ее приходилось насильно тащить в зубах — а она, и без того крупная, уже подросла и не была легкой ношей.
— Его больше нет, кроха! — мягко повторял Тревегг после того, как в третий раз вернул Борллу в стаю. Это было правдой. Мы с Аззуеном пошли за ней в первый же день: тела на месте не оказалось, оставшийся на траве запах Реела сливался с запахом гиены. Никаких сомнений — падальщики утащили его к себе, опасаясь, что мы вернемся и заберем то, что они считают своей добычей. У меня в голове не укладывалось, что мы так легко можем стать чьей-то едой, а Борлла и вовсе отказывалась в это верить.
Я боялась, что она меня возненавидит, но в ее взгляде застыли лишь недоумение и скорбь. Уж лучше бы злилась… Я подолгу наблюдала, как она сидит под дождем и терпеливо выжидает случая улизнуть. Ощущение вины давило на меня тяжелее, чем промокшая шкура; оленье мясо, откопанное Веррной в давнем тайнике, не лезло в глотку.
Даже под теплым дождем меня пробрала дрожь, и я положила голову на сложенные лапы.
— Хватит горевать, кроха, — проронил подошедший Тревегг. — Ничего не поделаешь: сильные выживают, слабые гибнут. Нам всем жаль Реела, однако унынием еды не добудешь. Если б Рисса лежала днями напролет, изнывая от жалости к себе, то стая не выходила бы на охоту, — а волк, который не охотится, перестает быть волком.
— Я знаю, — кивнула я, сморгнув капли дождя, которые почему-то набегали на глаза снизу, как будто просачивались с земли. — Знаю, что Реел и без того мог не выжить. И все равно чувствую себя ужасно.
— Правильно, — отозвался старый волк, отгрызая засохшую грязь с плеча. — Ты настоящая волчица. Тем не менее подумай: если б вы не пошли к табуну — дожил бы Реел до весны? Может, и дожил бы. А вот уцелели бы Уннан с Аззуеном, не сообрази ты вовремя, как их спасти? Вряд ли… Когда щенок гибнет в первый год жизни — это в порядке вещей: волки должны быть сильными. В стае Мышеедов каждый год выживают всего один-два волчонка, потому что из-за слабости они не могут охотиться на крупную дичь. А волки Скалистой Вершины и вовсе не подпускают к еде самых мелких щенков, не давая им шанса уцелеть. Зато у Риссы помет всегда остается в живых почти полностью, об этом знает вся Долина. И если Древние отнимают у нас одного волчонка, мы должны быть благодарны за то, что выживают остальные.
— А где они, остальные? Те, что из прошлогоднего помета или старше? — проговорил подбежавший Аззуен. Он целыми днями не спускал с меня глаз, опасаясь подходить: я как-то нарычала на него, когда он впервые сунулся с утешениями.
— Большинство уходит из Долины: здесь маловато места для стольких стай, да и законы приемлемы не для всех, — объяснил Тревегг, отряхивая с себя дождевые капли. — Так что думай, кроха: остаться с нами или последовать за Реелом. Никто другой за тебя этого не решит.