Законник
Шрифт:
Привалившись к деревянной стене амбара, он обхватил голову руками. У души нет материального воплощения, но сейчас законник чувствовал, как она разрывается на части.
– Чёрт, чёрт, чёрт, – бормотал Фобос, пытаясь взять себя в руки.
Лица, оставшиеся в прошлом, с осуждением воззрились на Фобоса, когда он закрыл глаза. Темнота окрасилась в цвет крови. Голова неимоверно кружилась.
Хотелось истошно завопить и выдавить себе глаза. Голову пронзила чудовищная боль, будто
Приступ длился недолго, хотя Фобосу показалось, что прошла целая вечность. Когда всё прошло, он осторожно поднялся на ноги, не понимая, что это было. Такого ещё не случалось. Он слышал о подобном… Неужели у него едет крыша? Неужели он сошёл с ума?
– Всё в порядке, – тихо прошептал он самому себе, дрожавшей рукой вытаскивая папиросу.
Всё в порядке.
Законник пытался убедить самого себя. Он не мог объяснить случившееся. Откуда эти припадки? Он никогда не сталкивался с подобным. Взяв себя в руки, он с трудом обрёл подобие внутреннего равновесия.
Он устал. Да, вот и весь ответ. Слишком много всего произошло за последние дни. Даже тёртый калач Хорнет не выдержал и слегка тронулся умом.
Что это, колдовская порча над Оштераусом или временное помешательство?
Законник почувствовал облегчение, какого не ощущал никогда в жизни. Демоны вновь спрятались в глубины сознания. Фобос нетвёрдым шагом пошёл в сторону своего дома.
Внезапно, его пронзило знание, едва не заставившее его осесть на землю.
Фобос понял, что такие приступы будут происходить и впредь.
ДНИ ОСАДЫ РУБЕЖА.
Мы с моим дружком Эрвиндом Гезом надрались вдрызг, едва заслышав о том, что старина Берд решил отправить весь наш батальон в Рубеж.
– А сам-то едет? – недоверчиво хмыкнул я.
– А сам-то не едет, – ухмыльнулся Эрвинд, приканчивая бутылку вина.
Мы умудрились напиться настолько сильно, что даже не удосужились явиться на вечернюю поверку. Гервиц и Берд орали весь вечер, пока мы на батальонной конюшне пялили на двоих какую-то местную шлюху (имени её я так и не запомнил).
А проснулся я от ледяной воды, лившейся мне в лицо. Когда я разлепил глаза, то понял, что оказался в весьма постыдном положении.
– Доброе, сука, утро, – передо мной возникло недовольное лицо моего командира, Тендера Свиба. Свиб ударил меня в нос.
Я пробормотал что-то нечленораздельное. Оказывается, что я уже был на городской площади. Потерев разбитый нос, я посмотрел по сторонам.
– Где… Эрвинд… – с трудом вымолвил я и сразу же принялся неудержимо блевать. Голова раскалывалась так, что больно было даже фокусировать взгляд на чём-то одном.
Мы разгромили несколько мелких лавчонок. В одной из них, прямо на сломанной вовнутрь крыше, сейчас и барахтался Гез. Я посмотрел на то, как мои сослуживцы Крид и Юргенс пытаются его вытащить, и не удержался от улыбки.
***
Следующее, что я очень хорошо помню, так это сам Рубеж. Конечно, я наблюдал его громаду неоднократно, ползая по горам за очередным ублюдком-преступником, но вблизи город производил совсем иное впечатление.
Он был огромен. Нет, не так.
Он был колоссален. Глядя на ровные стены обсидианового цвета, стоявшие кругом, вчитываясь в письмена, что покрывали их, я тут же ощущал дыхание минувшей эпохи.
Рубеж, который раньше назывался Траумгард, был построен ещё во времена Этельвельдской империи и верно служил в качестве непробиваемого фортификационного сооружения в войне с лигийцами. Те с легкостью преодолевали хребет Бирдена, разметая роты лёгких горных стрелков с луками, но ломали зубы о чёрную полукруглую (на тот момент) громадину Траумгарда.
Но это была не только крепость, но и огромный город за чёрными стенами, где жило великое множество людей.
Случилось то, что случается всегда – империя рухнула под собственным весом, а из Траумгарда все просто ушли и расселились по окрестным землям. Несколько десятков лет спустя, когда руины Этельвельда поросли колючим мертвянником, а аборигены начали терроризировать окрестные дикие земли, местные жители, в поисках спасения, решили вернуться в Траумгард, под защиту вечных чёрных стен.
Название города напоминало о печальном конце великой империи, а посему поселенцы нарекли его Рубежем – потому что они знали, что живут на самой окраине цивилизованных земель.
И свободные люди вновь поселились в Рубеже и его окрестностях, наладили хозяйство, и в город пришла жизнь, благо, окончательно прийти в запустение он просто не успел. С тех самых пор угроза переместилась с востока на запад, но Рубеж по-прежнему выполнял свои защитные функции, а его воины не позволяли ни единому аборигену прорваться на восток.
В последнее время… Что, чёрт побери, произошло в последнее время? Я был на брифинге Лейхеля, но ни черта не понял.
Свиб коротко объяснил мне, в чём суть – вождь племени узрел страшный сон со своей богиней, а толкователи снов, радостно визжа, тут же разглядели в этом пророчество наступления года Смерти.
А значило это лишь то, что пора очищать жертвенные алтари от пыли и громоздить на них новых несчастных, а затем, изрыгая страшные слова, вырезать у них сердца и пить кровь. Мерзость, не так ли? Вот и мы также думали.