Законник
Шрифт:
Девочке было лет семь или восемь. В своём сером платьице, сшитом из холстины, и с потрёпанным плюшевым медвежонком в руках, дочь Йеспера смотрелась на редкость неуместно среди суровых запыленных фронтменов.
– Это Клара, – скромно сказал Йеспер, положив руку на плечо девочке, – моя дочь.
– Приятно познакомиться, Клара, – сказал Фобос, присев на одно колено и протянув девочке руку.
Та посмотрела на отца своими большими синими глазами. Йеспер кивнул. И девочка положила свою крошечную ручонку в сухую мозолистую
– Эй, Одноногий! – крикнул он стрелку, который объяснял новобранцам устройство своего ружья, – двигай сюда.
Одноногий подошёл.
– Это Клара, – сказал Фобос, кивнув на девочку.
– П-привет, Клара, – сказал стрелок, заливаясь румянцем, – у тебя красивое платье.
– Папа сшил, – с гордостью сказал Клара.
Йеспер покраснел и забормотал что-то себе под нос, стремительно уводя Клару со стрельбища. Фобос ухмыльнулся. Надо же, какой многогранный человек этот Йеспер.
– Йесп, обожди! – крикнул он ханготцу, – Одноногий, есть у тебя шоколад?
Одноногий всегда покупал шоколад в лавке, но никогда не грыз его, как другие фронтмены, а брал с собой в поход и заваривал на костре сладко-горький напиток. Вот и в этот раз, когда лавочник, торговавший экзотическими товарами и пряностями, ушёл из Оштерауса, Одноногий скупил все запасы шоколада.
– А то, – хмыкнул Одноногий и достал плитку, размером со спичечный коробок, замотанную в коричневую бумагу.
Фобос протянул подарок девочке. Та с любопытством вертела крошечную плитку в руках.
– Скажи «спасибо», детка, – подсказал Йеспер и взъерошил ей волосы на голове.
– Спасибо.
После этого отец и дочь повернулись и пошли в сторону своего скромного жилища на окраине Оштерауса.
– Ну, чего застыли? – рявкнул Фобос, увидев, что новобранцы всё это время стояли и с интересом пялились на эту маленькую сцену, – если кто-то не научится разбирать и собирать ружьё меньше, чем за минуту, мы будем продолжать заниматься этим всю ночь.
И Фобос вернулся к своим привычным обязанностям.
***
На следующий день неожиданно объявился Орвис Танго. Некоторое время он стоял чуть в стороне от тренировочного манежа, будто бы не решаясь войти. Фобос заметил старого знакомого, но виду не подал. Впрочем, по распухшему лицу Орвиса нельзя было сказать, будто его мучают какие-то угрызения совести. Он постоял несколько минут, после чего закурил и звонким голосом крикнул:
– Фобос, мать твою!
Командиру поневоле пришлось обернуться.
Йеспер, стоявший чуть в стороне, вытащил пистоль и взвёл курок.
– Эй, Фоб, скажи своему верзиле, чтоб спрятал пушку! – усмехнувшись, сказал Танго.
Наверное, так и следовало сделать Фобосу. Но рот его раскрылся сам по себе и издал лишь:
– Нет.
Обстановка накалилась. Одноногого в тот день не было, иначе Танго было бы легко обратить всё в очередной анекдот.
– Да какого чёрта, Фоб? – обиженным голосом спросил он.
– Ты хочешь поговорить об этом? – сузив глаза, задал вопрос Фобос.
Он скрестил руки на груди. Солдаты замедлили темп пробежки и то и дело озирались, наворачивая круги по манежу. Они надеялись увидеть кровопролитие.
– Да, мать твою, хочу! – крикнул Танго, взмахнув руками.
Лишь хладнокровие уберегло Йеспера от того, чтобы выстрелить в Танго. И чудо.
На Фобоса вновь навалилась страшная усталость. Слегка потемнело в глазах. И законник выложил всё, что он думает о недоумке Орвисе, который не умеет держать язык за зубами.
Припомнил каждое место его службы – Бирден, Раксвальд, Рейсвид, крошечную деревню на перевале Дерсвелла. Припомнил каждый случай, за который Танго с позором выгоняли – от шулерства и пьянства, до хищения казны и промискуитета. Припомнил и такое, отчего Танго опустил голову и густо покраснел.
– Из-за тебя, отрыжка убогая, аборигены сварили в смоле Юргенса и Крида, – тыкая пальцем в грудь Танго, рычал Фобос.
То было давно, в дни осады Рубежа. Танго заступал в наряд, и должен был сидеть в специальной будке, обустроенной на стенах города, и принимать сигналы с дальнего пикета, в котором как раз и не ходились Юргенс и Крид. Но вместо этого Орвис напился в стельку и уснул в свинарнике. Фронтмены сначала забросали пустую будку сигналами, сделанными при помощи зажигалок, волшебного стекла и зеркала, а затем попытались укрыться. Но аборигены нашли их и обрекли на ужасную смерть.
Воспоминания об осаде Рубежа вновь сдавили душу законника ледяной хваткой. У него перехватило дыхание. К счастью, ненависть к Орвису заставила кровь в жилах закипеть, и наваждение отступило. Прошлое – в прошлом.
Танго ничего не ответил. Остекленевшим взглядом он посмотрел на Фобоса. Затем смерил взглядом невозмутимого Йеспера. После чего просто развернулся и молча пошёл прочь.
Фобос тяжело дышал и глядел Орвису вслед. Наверняка, отправится к Драйтеру. Скорее всего, не будет жаловаться, а просто захочет получить свои деньги за службу и уйти.
– Куда это он? – спросил Йеспер, убирая пистоль.
– Пошёл срывать нашивку, – ответил Фобос, имея в виду то, что каждый фронтмен при увольнении срезает нарукавную нашивку, на которой указана принадлежность к определенному подразделению.
– Но ведь у него нет нашивки.
– Вот именно.
Танго находился в Оштераусе на птичьих правах, долгов имел больше, чем звёзд в ясном ночном небе над Бирденом, а в каждом городе Фронтира у него имелось столько недоброжелателей, что, уйдя из города, ему впору было бы лезть головой в петлю. Фобосу было крайне интересно, как разрешится эта ситуация, но следовало вернуться к делам.