Законы лидерства
Шрифт:
Я указал место, где поскользнулся на кожуре.
– Как она попала сюда?
– Том мог выбросить.
– Или банан здесь чистили прежде, чем дать Тому. Ближе к клетке Опала.
"Ну и что?" - мог бы я удивиться, если бы не знал так хорошо нашего директора. Виктор Сергеевич умел делать совершенно неожиданные выводы из сопоставления деталей, на которые обычно не обращают внимания. В этом, помимо прочего, и заключался его "феномен".
Став на место, где я обнаружил кожуру, он стал оглядываться по сторонам.
– А как ведет себя ваш Опал?
– выпалил он, поводя своим острым носом, будто собираясь клюнуть. Он мгновенно переключался с одного на другое, умея думать почти одновременно о десятках
– Опал, как обычно, без успехов...
– признался я.
– Или их не замечают. Был бы рад, Виктор Сергеевич, если бы вы их заметили, - не удержался я от плохо замаскированной подначки.
Словно восприняв мои слова совершенно серьезно, он устремился своим легким птичьим шагом к клетке Опала и постучал по прутьям согнутым указательным пальцем.
– Извольте, голубчик, показаться!
Послышалось яростное рычание. Виктор Сергеевич едва успел отдернуть руку, иначе ее схватила бы иная рука - волосатая, с длинными цепкими пальцами.
– Ого, а он не любит фамильярностей.
Никогда не видел я Опала таким разъяренным. Его глаза утратили тусклость, в них вспыхнули багровые огоньки. Он колотил себя в грудь, выкрикивая угрожающее:
– Ух! У-ух!
– Вот уж никогда бы не подумал, - бормотал я.
– Не переживайте. Вы не могли меня предупредить. И по незнанию, и по уважению.
Я счел за лучшее промолчать. Не мог же директор забыть, как совсем недавно я вступил с ним в неуступчивый спор.
– Проявляет характер, - одобрительно сказал Виктор Сергеевич, склонив набок голову, приглядываясь к Опалу.
Так же мгновенно, как и взъярился, шимп затих.
– А это уже нетипичное поведение, - раздумчиво проговорил директор. Поздравляю, Петр Петрович. Ваш питомец делает некоторые успехи.
Опал отступил в глубь клетки, повернувшись к нам спиной, поросшей необычно длинной шерстью.
– Вот и вся его реакция, - разочарованно сказал я.
– Вся ли?
– как эхо откликнулся Виктор Сергеевич, не сводя взгляда с шимпа. Затем спросил: - А как другие?
– Коровы дали прибавку в весе и надое - до килограмма молока дополнительно. Быки тоже прибавили в весе, но стали слишком агрессивны. Качество шерсти овец заметно повысилось, а вот вес стал почему-то снижаться....
– За счет подвижности, - уверенно сказал Виктор Сергеевич.
Эта его уверенность иногда раздражала - и не только меня, особенно когда неизменно оправдывалась. Не может же человек постоянно оказываться правым. Не должен!
– Не спешите переводить Опала в большую клетку, - без всякого перехода сказал Виктор Сергеевич, почему-то повышая голос.
– Но как же самки? И потом...
– Поместите туда другого самца.
– Слишком молод.
– Не того. Вам привезут другого из Сухумского питомника. Шевельнулась косматая голова Опала с большими ушами. Мне показалось, что он прислушивается к нашему разговору. Возможно, его насторожили громкие интонации. Ведь слов он понимать не мог.
– Виктор Сергеевич, - робко начал я, - может быть, временно прекратить опыты с полигеном Л на обезьянах? Начало, сами видите, неудачное. Лучше потом...
– Потом - после защиты? Боитесь дать козыри оппонентам? Осторожничаете? В вашем возрасте рановато. Он не представлял, как меня заденут его слова.
– Рановато мы перешли к опытам на обезьянах, - возразил я.
– Нет, не рано. В самый раз. Он говорил так, будто не я вел эти опыты, а он. И словно не мне расплачиваться провалом диссертации. Хорошо ему рассуждать со своим директорским окладом, со званием академика! Я уже готов был сказать какую-то дерзость. Он ждал, склонив набок голову с седыми висками и глубокими залысинами над крутым бугристым лбом. Темные блестящие шарики его глаз с любопытством, как во время опыта, смотрели на меня.
– Ну, ну, выпаливайте, не консервируйте в себе. Кровь бросилась мне в лицо. Я покраснел буквально "до корней волос" - впервые я так явственно понял значение этого выражения. Мне стало невыразимо стыдно, вспомнился тот вечер, когда он произнес эту же фразу в ответ на мои маловразумительные сетования. Тогда я выпалил ему, что отказываюсь от серии опытов, что они в корне ошибочны, что я зашел в тупик, откуда нет никакого выхода. Это произошло на пятый или шестой год моей работы в институте. Он сказал: "Ну что ж, возможно, вы и правы. Давайте еще раз проверим ваши формулы. Для начала промоделируем их на машине. Попросим Александра Игоревича помочь вам".
Я только приблизительно мог представить, сколько времени потребуется для составления уравнений. Александр Игоревич был вторым его замом - по вычислительному центру. Биолог и математик, как и Виктор Сергеевич, он специализировался на применении математических методов - в биологии. Иногда он шел от математической абстракции и моделировал такие, комбинации веществ и тканей, которых в природе еще не существовало, а уже затем передавал свои модели в лаборатории, чтобы они обросли веществом. Александр Игоревич был истым фанатом своего дела и требовал для экспериментов львиную долю институтского бюджета, из-за чего очень часто вступал в конфликты с другими замами и руководителями лабораторий. Евгений Степанович полушутя называл его "пиратом".
Виктор Сергеевич сумел тогда убедить меня, и Александр Игоревич ушел из директорского кабинета, унося листы с моими формулами и оставив меня в полной неопределенности.
Дни тянулись, как резиновые. Я не находил себе места ни в лаборатории, ни в читалке, ни в общежитии, где мне в нарушение правил выделили отдельную комнату. В те дни комната была завалена научными журналами, и, когда одновременно открывали форточку и дверь, сквозняк разбрасывал листы по всему коридору, и соседи помогали мне собирать их.
Так продолжалось три недели. Посвященные в мои горести сотрудники старались подбодрить меня, впавшего в уныние. И когда я уже был близок к заключению, что вообще не пригоден к научной работе и нужно подавать заявление об уходе, Виктор Сергеевич пришел к нам в лабораторию, и уже с порога сказал;
– А ведь вы оказались правы, Петр Петрович.
– Ошибочна сама идея?
– вскинулся я и подумал: "Он мог бы не говорить об этом при всех".
– Можно подумать, что вы этого хотели. Конечно, все наоборот! Вы были правы, когда выдвинули свою идею. Полиген Л будет работать так, как вы предполагали. Став лидерами, животные, естественно, будут активнее ориентироваться в среде обитания - лучше выбирать места выпаса, быстрее укрываться от непогоды, а значит, прибавят в весе, интенсивнее пойдет размножение, повысятся все полезные для нас качества. Quod erat demonstrandum. Необходимо только внести в формулу небольшие уточнения. Пойдемте ко мне.
На этот раз его птичья, вприпрыжку, походка достигла максимума. Виктор Сергеевич шел, как шутили у нас в институте, "выпрыгивая из туфель". Я едва поспевал за ним.
Виктор Сергеевич промчался через приемную, улыбаясь посетителям, говоря: "Здравствуйте, рад приезду", "Извините, неотложка", "Подождите тридцать пять минут, сами видите - неотложка"; секретарше: "Тридцать пять минут ни с кем меня не соединяйте, кроме экстренных". Я старался не отстать, почти наступал ему на пятки, опустив глаза, чувствуя на себе сверлящие взгляды. Уже у самой двери на миг остановился, наткнувшись на ощутимо настойчивый взгляд. Поднял глаза - а лучше бы не поднимать...