Законы отцов наших
Шрифт:
— Да будет вам, детектив, — говорю я, отмахиваясь от его последнего ответа как от не слишком умной уловки.
Монтегю гримасничает, но быстро берет себя в руки. Тем временем я делаю пометку: «Любич!» Неудивительно, что Фред предупреждал тогда, что дело скользкое. Значит, ему что-то известно.
— Баг не упоминала имя Нила в тот день, — говорит наконец Монтегю, когда судебный секретарь вновь зачитывает последний вопрос Хоби.
— Правда в том, — произносит Хоби, — что когда вы были там, на месте происшествия, то слышали
Хоби слегка ухмыляется, подзадоривая Монтегю дать отрицательный ответ, несмотря на мои предупреждения. Детектив моргает несколько раз, затем отвечает:
— Правильно.
— Так, пойдем дальше, лейтенант. Тут у вас указан сотрудник коммунальной службы… Кратцус? — Хоби ищет у себя на столе полицейский рапорт.
— Кратцус, — подтверждает Монтегю.
— Кратцус отправился к Нилу, чтобы сообщить ему о смерти матери, а вы поехали к сенатору Эдгару выяснить, как получилось, что его машиной управляла миссис Эдгар, так?
— Правильно.
— И в конечном итоге нашли сенатора Эдгара у него дома в округе Гринвуд?
— Именно.
— Где он проявил себя большим мастером по части лжи, не правда ли?
— Протест! — Оба обвинителя выскочили разом.
— Ваша честь, — с невинным видом говорит Хоби, — я всего лишь читаю рапорт Монтегю. Тут сказано…
— Судья! — кричит Томми. — Судья, сенатор Эдгар не находится на месте для дачи свидетельских показаний. Когда он даст показания, — продолжает Томми, — он разъяснит недоразумение с полицией.
Томми, конечно же, прав, однако я не могу не полюбопытствовать в уме, о чем же лгал Эдгар. То есть почему Хоби сделал это. Очень умно. Он всегда таким был. Я говорю ему, что он пока опережает события, и он кладет рапорт на отделанный светлым дубовым шпоном стол защиты. Нил с растрепанной прической и странствующими мыслями наблюдает за утренней частью судебного заседания, слегка открыв рот, словно все происходящее здесь для него в большую диковинку.
— Хорошо, — говорит Хоби. — Суть дела такова: седьмого сентября в рамках вашего расследования, лейтенант, вы задались целью найти Хардкора, не так ли?
— Я не задавался никакой целью. Я просто хотел найти его, верно. — Темные глаза Монтегю осторожно крадутся ко мне, чтобы удостовериться в том, что я заметила, как он принял к сведению мой упрек и сделал должные выводы.
— И вы нашли его?
— В конечном счете. По улицам пошел слух, и одиннадцатого сентября он явился в седьмой отдел для допроса.
— Со своим адвокатом? С мистером Джексоном Айресом? Таковы были ваши свидетельские показания на прямом допросе?
— Таковы были мои показания.
— И вы разговаривали с мистером Айресом до того, как увидели Хардкора?
— В то утро у меня было несколько бесед с мистером Айресом.
— Вы и Айрес разговаривали в общих чертах о том, что Хардкор мог сообщить, если бы явился
— Да. Дело обстояло именно так, — отвечает Монтегю таким тоном, словно хочет напомнить Хоби, какова обычная практика в таких делах.
— И адвокат Айрес дал вам знать, что Хардкор изъявил готовность сотрудничать с властями? То есть дать показания, что убийство заказал его пробационный инспектор Нил Эдгар? Верно?
— Достаточно близко.
— И это в немалой степени заинтересовало вас, не так ли?
— Заинтересовало?
— Вы же знали, что убийство Джун Эдгар широко освещается в средствах массовой информации…
— Лично я не очень-то заглядываю в газеты.
В устах Лью Монтегю, прожженного циника, такое утверждение звучит вполне убедительно. Во всяком случае, ему я склонна поверить в этом более, чем кому-либо другому. Его лицо с грубыми, словно вытесанными на скорую руку, чертами абсолютно непроницаемо. Монтегю, похоже, не испытывает никакого энтузиазма. Ловить преступников необходимо потому, что это лучше, чем отпускать их. Сомневаюсь, что даже во сне к нему являются мысли о более совершенном мире.
— Это было важное дело? — предполагает Хоби.
— У нас все дела важные, советник.
— Ох, так уж и все, детектив? Вы ведь понимали, что прокуратура предложит Хардкору очень выгодную сделку, если тот даст показания на Нила Эдгара, не так ли? Сына видного политика? Все узнают об этом из газет. Парни из прокуратуры никак не возражали бы, верно?
Томми толкает Руди, чтобы тот заявил протест, однако Монтегю уже отвечает:
— Вы не так все представили, советник. Мольто одобрил договоренность по своей собственной инициативе. Думаю, что его начальству это не слишком понравилось. Кое-кто предпочел бы, чтобы все дело ушло в песок.
Мольто буквально обмяк в кресле. Стремясь посчитаться, Монтегю вышел за рамки дозволенного. Теперь всем нам ясно, почему Томми застрял в этом деле. Он сунулся туда, не спросив политиканов в прокуратуре, и теперь они предоставили ему отдуваться за все.
— Значит, Мольто хотел, чтобы его имя появилось в газетах? — спрашивает Хоби.
Руди вскакивает на ноги. Поднятая рука сигнализирует о намерении заявить очередной протест, однако Монтегю себе на уме.
— Он хотел сделать то, что требовал закон.
— Сделка была вам нужна, — говорит Хоби.
— Сделка была мне нужна, — соглашается Монтегю.
Хоби тоже не дурак и избегает вопроса о причинах такой откровенности Монтегю. Он понимает, что это добавит правдоподобия показаниям Хардкора. Кроме того, для ветеранов зала заседания мотивы Монтегю и так вполне очевидны. Падение сильных мира сего всегда приятно щекочет нервы полицейским, которые обычно видят себя в роли недооцененных вассалов, обеспечивающих покой и благополучие тех, кто сидит наверху.