Законы Рода. Том 10
Шрифт:
— Виви, я вхожу…
Если она там не пойми чем занимается… И я мысленно представил себя с ремнём в руке, лупящем вредного фамильяра по одному месту.
— А? Ты чего плачешь? — удивился я разгромленной комнате и недорисованной картине.
Это клыкасто-ушасто-крылатое чудо-юдо, перепачкавшись с ног до головы красками, рисовала, судя по всему, всех нас.
— Меня никто не лю-ю-ю-ю-ю-юбит! — затянула она свою песню и с плачем уткнулась в подушку, скрываясь под ворохом одежды из разгромленного шкафа.
— О-о-о-о… — оценил я степень глубины проблемы и ещё раз взглянул на частично нарисованную картину.
Картина
Я был в самом центре, рядом со мной стояли Юля и Маша, а за спинами виднелись Светлова и Волжская. Чуть левее я заметил Гвоздичек и окружающих их Соколят. Правее стояла Хлоша, у неё на голове сидел Фомченко, а вокруг них энты. Возле Гри крутились Кен, Жужжа и Йобжик, что сбивало меня с мысли, ведь, если рассуждать логически, никакой любви там и близко не было… Но, как бы там ни было, все, кто жил со мной под одной крышей большую часть времени, изображены здесь. И матушка моя была. Стояла рядом с Морозовым, что тоже ну никак к любви не имеет никакого отношения. И даже Бортников был. В костюме и с букетом цветов.
— Ничего не понимаю… Что за глупости ты себе в голову вбила? Тебя все любят!
— НЕТ! НЕ ЛЮБЯТ!
— Да все любят!
— Не-а!
— Ну кто тебя не любит?
— Все!
— Почему?
— Не знаю!
Какой интересный диалог с полностью отсутствующей логикой… Она ведь даже не женская, блин. Это логика девушки-мутанта-фамильяра очеловеченного. Это просто взрывное комбо.
— Так, вытирай слёзы и рассказывай, как проявляется нелюбовь и как проявляется любовь? — присел я рядом с ней, силой потянул на себя и заключил в объятья. — А то мне кажется, что у нас причинно-следственные связи хромают.
Эх, нелёгкая доля мастера фамильяров… Надо понимать, что творится в головах подчинённых, связанных с ним душами.
— Да меня все не любят!
— Хорошо, почему тебя, к примеру, Кен не любит? С чего ты взяла?
— Так он пиво любит, а не меня!
От такого сравнения я аж опешил и не смог сразу никак возразить.
— Жужжа любит картошку, Пятнышко любит убивать и приносить тебе Химер, Йобжик любит копать и злиться, Гри любит читать, Юля, Маша, Даша и Лена любят тебя. Ты любишь работать. Соколята любят Тоню и Марту. А ещё друг друга.
— Это как? — опешил я ещё больше.
— Братская любовь у них!
— Это они тебе сказали?
— Нет, я про это в книжке прочитала… И так у всех! Твоя мама любит командовать, дядя Морозов любит помогать всем…
— Это же разная любовь всё. Да и тебя они тоже любят. Все. И я люблю, и Соколята, и Гри. И даже Жужжа! Фома так вообще уже готовится к похищению…
— Фома любит одежду, а не меня… Никто меня не любит! Никто просто так ничего не сделал для меня!
Я понял, что падаю в пропасть, не находя логичных и подходящих слов для объяснения разных проявлений любви. Сравнивать любовь двух сердец, любовь к картошке и любовь к своему увлечению — это… И как объяснить, что это всё разное, просто слово одно и то же?
— Ты не права… Тебя любят и делают многое просто из-за любви к тебе.
— Да? Ну, например? Хоть кого-нибудь назови, — шмыгнула Виви. — Только себя не называй. Ты мой мастер
Да ёлки-палки! Непробиваемое недопонимание… Гормоны реально зашкаливают у неё? Может, у неё это самое так проявляется? Реально повзрослела…
— Ну так что? Кто меня любит?
— Да… Дед! Вот! Дед тебе просто так фуру паштета подарил. И ещё свежие кулинарные изыски поставляет! А помидоров целый фургон кто прислал? Тоже дед! А ты говоришь, что никто не любит…
— Деда… Дедушка! Дедуля!
С Виви словно наваждение спало. Она вновь схватила краски, побежав рисовать деда, летящего в облаках вместе с правнучкой.
Вот тебе и повелитель магии, хранитель эфира, надежда человечества… Едва-едва с подростковой истерикой справился.
— Тебя там Гри звала. Говорит, без тебя справиться не сможет. Нуждается в тебе…
— Гри меня тоже любит!
— Тоже… — ответил я ей, ощущая, как промокла моя спина от напряжения.
Не-не-не! Я не готов быть отцом! Успокоить детей сложнее, чем Химеру заставить в цирке выступать!
Виви убежала, а я вышел в коридор и опёрся на стену, прикрыв глаза.
— Босс, чё такое? Притомился?
— Не то слово, Кен… Не то слово… Нет ничего страшнее, чем девичья истерика, неподдающаяся логике и здравому смыслу. От неё нет спасения, нет лекарства… Она не знает пощады и не даёт второго шанса, в отличие от самых жутких врагов.
— И как с ней бороться? — поинтересовался Кен, открывая банку пива.
— Не знаю… — тихо сказало я, выхватил банку из его рук и повторил громче: — Не знаю. Возможно, любовью… Но это не точно. Вообще не точно…
— Звучит ужасно, босс. Может, пойдём в Сибирь, морды Химерам помнём, развеемся?
— Пойдём. Прямо сейчас и пойдём. — Я залпом осушил банку пива и вернул Кену. — Утилизируй как положено.
— Помню-помню! Надо беречь природу, мать нашу!
— Вот именно. И в своей комнате порядок наведи, а то чипсами и сухариками на половину лабиринта воняет.
— А? Лабиринта? Какого лабиринта?
Я лишь ухмыльнулся, понимая, что этот рукотворный лабиринт, по сути, можно будет хорошенько расширить и привести в движение при необходимости. Последнее необязательно, а вот первое, о чём рассказал предок, очень и очень любопытна. Только чуток силушки поднабраться нужно и новые магические таланты развить.
В общем, работы мне предстоит ещё много…
Глава 21
— Ну и что тут у нас…
Я сидел рядом с трупами моих погибших мутантов, поднятых из небытия, и пытался понять, что тут вообще произошло.
— Пи-пи-пи…
— Вот и я думаю, что странно всё это. Их точно убили не мутанты. И не ликвидаторы…
Я проходил от тела к телу, следуя подсказкам часов, которые подсвечивали эти гниющие трупы на радаре.
Те, кто прервал мой эксперимент, весьма сильны… Однозначно опасны. Любой мутант, что столкнулся бы с моими «спортсменами», либо сбежал, либо атаковал, будь он доминирующим по силе зверем в этом регионе. Но может ли мутант уничтожить всех чисто, словно крупным скальпелем срезав головы? Вот и я что-то таких тварей не припоминаю… Но это не самое странное! Каждому мертвецу, словно под копирку, снесли головы на уровне шеи. И головы эти — пропали.