Законы улиц
Шрифт:
– Ты ничего не приготовила?
– Я сама только что вернулась, – огрызнулась Ольга.
– А посуда откуда?
– Со вчера оставалась. Это что, допрос? Если есть хочешь, пельмени свари. Воду поставить?
– Я сам, – буркнул Аксенов. – А ты чего злая такая?
– Я не злая, – отрезала Ольга. Но желание поделиться оказалось сильней. – На работе меня достали все… Честное слово – извлекли просто!
– Ты же только устроилась!
– И что? Там все свои, понимаешь? Все давно друзья-подружки.
– Пошушукаться
– Дело в работе. Если в приемную звонят насчет рекламы, секретарша знаешь, что делает? Соединяет с нашим отделом. Но к телефону просит только своих подружек. А если их нет, она просто просит клиента перезвонить. Скотина.
– Их тоже можно понять, – дипломатично отозвался Аксенов, мягко отстраняя Ольгу от крана, чтобы налить себе в кастрюлю воду. – Своя рубашка ближе к телу.
– Ну а мне что делать?
– А просто искать клиентов? Обзванивать, например? Как ты раньше делала?
– А-то я не догадалась! – всплеснула она руками. – В том-то и дело, там тоже все занято! Я только за телефон сяду, как все эти стервы начинают. «Ты куда звонишь? Туда не звони, это мой клиент!». «А это мой клиент, они мне обещали в следующем месяце рекламу», – с обидой и злом Ольга передразнила, вероятно, самую неприятную ей коллегу: – «У нас тут все перспективные клиенты заняты давно, но ты можешь обзванивать мелкие фирмы!». Сучка…
Ставя кастрюлю на плиту, Аксенов лишь вздохнул. Ольга работала на новой работе меньше недели – но негатива было больше, чем на прошлом месте. И Аксенов начинал подозревать, что дело тут вовсе не в коллегах.
На следующий день в разбойный отдел заехал Долгов – поделиться полным отсутствием подвижек.
– Фигня какая-то, – признался он. – Знаете, я розыском беглецов не первый год занимаюсь. У каждого преступления, по сути, есть свои методы расследования. Побег из тюрьмы не исключения. Все беглые делают одни и те же вещи – скрываются, не бывают в людных местах, ищут деньги, выходят на контакт с кем-то из родни или корешей… Но этот Жила, б… дь, у меня как кость в горле. Ничего!
– То же самое, – невесело согласился Аксенов. – По разбою у нас никаких зацепок. Агентура молчит. Полный швах.
– Наша контора решила вознаграждение за Жилу объявлять. Сто тысяч рублей пока. Сегодня по телеку должны показать.
Фокин насторожился, мгновенно подумав – знает ли об этом его знакомый журналист? Немедленно решил, что знает – ведь у ФСИН есть собственная пресс-служба.
– Не самые большие бабки.
– Умный, да? Можешь свои добавить.
Фокин закурил, открыв форточку. Аксенов думал над словами Долгова и самой идеей вознаграждения за информацию.
– Никто из корешей и подельников Жилу сдавать не будет, это ясно. Они только на первом разбое полмиллиона подняли. Плюс они теперь все по мокрухе проходят. А обычные люди… Жила наверняка не высовывается, нигде не светится. Иначе мы бы его уже отловили.
– Иногда чудеса случаются, – пожал плечами Фокин.
– Ну вот смотрите. У нас за две недели так ничего и не сдвинулось по сути с мертвой точки, – сказал Аксенов. – С чем были, с тем и остались. А с чем мы были? У нас есть Света.
– Она под колпаком, Денис, – поморщился Долгов. – Ее четыре группы наружки круглосуточно ведут. На прослушке даже рабочий телефон.
– И что, за полмесяца – никаких подозрительных контактов?
Долгов устало вздохнул, после чего открыл принесенную с собой папку с бумагами и забубнил, критически и с укором косясь на Аксенова:
– Один раз пересеклась с подружкой, ездили в пиццерию. Подружку мы пробили, там тоже все чисто – Анастасия Тимошкина, замужем, муж бизнесмен. Три раза приезжала к родителям, приносила им продукты. Два раза там ночевать оставалась. Один раз…
– Погоди, – вдруг насторожился Аксенов. – За две недели три раза к родителям заезжала?
– Ну да, а что?
– И приносила им продукты?
– Денис, люди иногда жрут, – проворчал Долгов. – Даже ваш майор с язвой, и тот наверняка точит.
– Погоди-погоди.
Аксенов открыл папку с материалами дела, быстро пролистал, пока не нашел нужный документ.
– Так. Сергей Витальевич Кибирев, 52 года. Мария Васильевна Кибирева, 51 год. Донецкая, 40, квартира 83.
– Все так.
– Погоди-ка…
Аксенов медлил, быстро соображая. Что-то мелькнуло в его голове – и сейчас он стремительно пытался перехватить ускользающую мысль. А когда это удалось, внутри опера словно что-то щелкнуло.
– Родители живут на Донецкой, сама она на Краснознаменной. Это в одном районе же. Зачем ей оставаться у них ночевать?
– Некоторые любят своих родителей, – хохотнул Фокин. Но Аксенов не был настроен шутить, его переполняло нахлынувшее вдруг возбуждение.
– Нет, я серьезно. Девке 27 лет, она живет одна, в собственной квартире. Если так любишь предков – переезжай к ним. Продай квартиру, или сдай ее. Но нет, она живет отдельно – и каждую неделю ночует у родителей. В чем прикол?
– Ты к чему вообще? – Долгов не понимал.
– Плюс смотри, они довольно молодые. Обоим чуть за 50. На Донецкой куча магазинов. Особенно в районе дома 40, я его знаю – там через сто метров супермаркет. У нее что, предки такие немощные в 50 лет, что не могут сто метров до магазина пройти? Им нужно, чтобы приехала дочка?
До Фокина начало доходить.
– Фига се! В натуре: зачем три раза за две недели приносить родителям продукты? Они что, немощные уже? Прям оба или как?
Лицо Долгова вытянулось.