Законы войны
Шрифт:
Зато хороший враг может стать и не менее хорошим другом. А вот тот, кто за три дня переметнулся на твою сторону, так же за три дня переметнется на чужую, предаст тебя. Сын имама Шамиля стал полковником русской армии, конные полки с Кавказа входили в состав гвардейской кавалерии, охраняли особ Августейшей фамилии. Когда сто лет назад Россия воевала с Англией, Францией, Италией и САСШ — кавказские конники были в числе тех, кто первыми врывался в Париж и Багдад, а эмир Бухары прислал русскому императору огромную сумму денег на обзаведение вооружением, но не послал ни одного человека, ни конного, ни пешего…
Думаете, сейчас что-то изменилось? Как бы не так…
От Баграма Мадаев со своими людьми выдвинулся на машинах и с рассветом был уже в Кабуле. Мрачно смотрел на проносящиеся в окне торговые улицы, на дым земляных печей — тандыров. Может, оно и к лучшему, что его отставят. Конечно, позор… но, с другой стороны, все традиции наверняка соблюдут. Новый генерал-губернатор человек хитрый, но слабый, ему ни к чему ссориться с чеченцами. Он и с афганцами-то не ссорится — вон, плакаты висят. Вместе — в
Они прошли контрольный пост афганской полиции на въезде в Арк, затем — и пост русских военных. На постах были собаки, маленькие — вынюхивают взрывчатку. Во дворе было полно машин, приткнуться негде…
— Ждите на улице, — распорядился Мадаев и прошел в здание. Невысокий, бородатый, круглоголовый, в черной форме спецназа с черепом и костями, с фамильным кинжалом за поясом — он буквально излучал опасность…
В присутствии толпился народ, все стремились успеть попасть. Пятница, однако. Выходной день в тех местах, где чтут Пророка и Книгу. Новый генерал-губернатор, будучи наследником миллиардного состояния, имел собственный реактивный самолет, способный покрыть двенадцать тысяч километров без дозаправки и стоящий больше, чем реактивный истребитель-бомбардировщик. Свою работу он построил так: в пятницу днем он улетал в Санкт-Петербург, а в понедельник в середине дня возвращался, и так каждую неделю. Фигаро здесь — Фигаро тут. И что получается? Пятница здесь выходной день, афганцы не работают, а русские советники тоже вроде должны отдыхать — но на деле они здесь пытаются попасть к генерал-губернатору, пока тот не улетел восвояси. И выходной летит к черту. Суббота и воскресенье здесь рабочие дни — но генерал-губернатора нет, никакие вопросы не решить. В понедельник он прилетает днем, но здесь из-за жары работать начинают очень рано и кончают тоже рано — в час, в два [45] . Еще один день пропал. И получается, что вместо шести дней генерал-губернатор работает полноценно только три дня, вторник, среду и четверг. Ну и как вам такое? Советники работают без выходного, сам генерал-губернатор работает не шесть дней в неделю, а три. Кто пытался возразить, даже намеком — тот уже не работает: вылетел, и хорошо если без волчьего билета. Как и все среднеазиаты, генерал-губернатор был жесток и не терпел инакомыслия даже в мелочах. И советнический и армейский контингент уже с тоской вспоминали времена князя Александра Владимировича Воронцова, Наместника Его Императорского Величества — месяца не прошло. Который работал и по шесть, и по семь дней в неделю, и если ему кто-то говорил, что он не прав, просто просил обосновать свою точку зрения. И принимал объяснения, если они казались дельными.
45
На Востоке принят один выходной вместо двух, потому что из-за жары работают не восемь часов, а меньше. Обычно начинают работать в шесть утра и заканчивают в час дня, работают без обеда. В самую жару спят, после чего в шестнадцать-семнадцать часов выходят в город, занимаются своими делами.
Генерала Мадаева сразу заметили. Пошли слушки. Его не любили и военные и гражданские. Потому что те, кто нес службу, смирившись с обстоятельствами, — договаривались с местными, а потом ночью приходили башибузуки генерала Мадаева, оставляли после себя кровь, много крови, и растворялись в ночи так же быстро, как и появились. А местным приходилось после этого жить с местными, да еще и объясняться, а почему в их зоне ответственности ходят неприкаянные банды.
Говорили, что башибузуки Мадаева — грабители, но это было не так. Вообще, горцы и в самом деле природные налетчики и грабители, но дело не в этом. Мадаев разрешал грабить. Но в строго определенных рамках. Нет ничего плохого, чтобы взять любое трофейное оружие, это право любого воина. Нет ничего плохого, если, убив связника ашраров на тайнике с продовольствием, обратить это же продовольствие себе в пропитание. Нет ничего плохого, если взять что-то из трофейного снаряжения или хорошие ботинки. Если взяли деньги — а в горах деньги понятно для чего, финансирование налетов и обстрелов, если повезет — могли найти байтулмал [46] исламского комитета, вместе с печатью и записями. Все эти деньги тоже распределяли между собой. На это дал согласие лично господин адмирал, сказав, что сдать все равно не сдадите, а так — искать будете дюжее. Но вот ограбить мирный караван, дукан, простого путника, у которого ничего компрометирующего не найдено, — за это генерал Мадаев карал резко и сразу. Так что в отрядах генерала Мадаева, состоявших из самых отчаянных людей, какие только нашлись на Кавказе, поддерживалась дисциплина, и каждый знал, что можно, а что нельзя.
46
Казна, общак. Исламский комитет— нелегальный орган управления той или иной территорией. С печатью, с исламской шурой (советом), с судьей. Естественно, что тот, кто вступал в исламский комитет, мог ждать смерти.
— Господин генерал Мадаев, господин советник просят вас…
Сидевшая в приемной девица благоухала итальянским парфюмом и демонстрировала великолепные ноги. Приводя непривычных к такому афганских посетителей в состояние транса. Русские были более привычны к такому: новый генерал-губернатор импортировал эту девицу из Санкт-Петербурга, и это было еще одним свидетельством того, что русские несут сюда разврат и падение нравов, о чем говорили во всех кабульских мечетях. Впрочем, новый генерал-губернатор с афганцами нашел общий язык очень быстро, заделавшись другом едва ли не половины депутатов Волуси Джирги. Для закрепления связей с местными он даже женился на семнадцатилетней афганке, выбрав ее очень хитро. Из женской исламской школы — с одной стороны, значит — достаточно современная, многие до сих пор называют женские исламские школы, открытые Духовным управлением мусульман, порождением Иблиса, ибо у женщины не должно быть вообще никакого образования. С другой стороны — достаточно традиционных взглядов, потому что пошла не в Университет, да еще и из племени дуррани, племени, из которого долгое время происходили все афганские правители. Так что брак не только династический, но и в высшей степени расчетливый. Правда, у генерал-губернатора это уже второй брак, первая жена живет в Санкт-Петербурге. В русском уголовном уложении написано, что статья, карающая многоженство, на мусульман не распространяется… но все равно на нескольких жен в Высшем свете смотрят косо, особливо если человек на государственной службе. Но тут сам молодой цесаревич, который скоро воспримет престол, высказал свое благорасположение генерал-губернатору Афганистана, поздравил с браком. Так что… все, как решит Аллах, все, как решит Аллах…
Генерал Мадаев шагнул в кабинет. В глаза сразу бросился молитвенный коврик «саджака» — не настоящий, а декоративный, какой вешают на стену в знак особого усердия в молитве и почитания Аллаха. На антрацитно-черном щелке настоящими золотыми нитями вышит двор мечети аль-Харам, с Каабой, черным камнем, одной из мусульманских святынь. Чуть ниже — каллиграф вышил надпись шахады — нет бога кроме Аллаха и Мухаммед Пророк Его — в виде капли.
Ну-ну…
— Салам алейкум, салам алейкум… — генерал-губернатор, на пятнадцать лет моложе самого Мадаева, встал ему навстречу, как и положено на Востоке, подал протянутую руку двумя своими, — прошу…
Чем больше показной набожности, тем больше мунафикун — вспомнил Мадаев совет своего устаза [47] , мудрого старика, живущего в горах. Ну-ну…
Мунафикун. Лицемерие…
Его проводы были обставлены едва ли не с варварской пышностью. Генерал-губернатор, хитрый льстец, постарался. Вдобавок к офицерскому Святому Георгию четвертой степени Мадаеву теперь дали и третью, получить которую было не так-то просто, особенно во время тайной войны, где нет свидетельств побед, а есть только безымянные могилы в пыли и чувство омерзения. Он получил золотое георгиевское оружие, вдобавок к анненскому, которое у него уже было. Среди боевых офицеров оно ценилось едва ли не больше, чем орден.
47
Духовного наставника. Салафиты не признают понятия «устаз», считая, что тот, кто слушает устаза, придает Аллаху сотоварищей.
И-извините, господин генерал, но в связи с изменением обстановки… признано более нецелесообразным…
Его отправляли в действующий резерв и вызывали в Санкт-Петербург. Там произойдет заключительная часть экзекуции — ему предложат три места на выбор, штабных или преподавать, он откажется — после чего его выпроводят в отставку. Из которой совсем недавно отозвали.
Так, да?
Он принял для себя решение, еще глядя в глаза нового генерал-губернатора. Чувствуя довольство и лукавство, которое исходило от него, как от хорошо пообедавшего кота, который решил на сытый желудок поиграться с мышкой. Если бы не было этого — генерал Мадаев плюнул бы на все и снова вернулся в свой центр в горной Чечне, где из волчат он готовил настоящих волков, таких как те, которые сейчас с ним здесь. Но так… Нет харама в том, что ты проиграл бой сильному и достойному врагу. Нет харама в том, что ты подчиняешься сильному и достойному человеку, такому как генерал фон Бредов, командующий КСО, которому Мадаев подчинялся на действительной, или адмирал, князь Воронцов, который вытащил его из отставки, из горной Чечни, и сказал, что он нужен. Но позор на весь род — если ты подчинился такому вот лукавому хитрецу, в котором нет ни грамма настоящей силы, а есть лишь хитрость и лицемерие.
Отсюда он направится прямо в Кабульский международный, но проедет дальше. Адмирал Воронцов все еще здесь. Тогда ни он, ни все остальные не поняли — для чего он уходит… но вот сейчас стало понятно. Адмирал находился вне командной вертикали. Ему не могли приказать, его не могли отправить в отставку. И жаловаться на него — можно было лишь Аллаху. Чаще всего жаловаться приходилось лично.
Он придет и расскажет, что произошло. И спросит, что делать дальше. Под его началом — две сотни джигитов, самых отчаянных голов по всему Кавказу. Все они знают местность, знают народ, уже научились языку. Если такое — не нужно, то…
Тогда он уедет. И будет помогать новым поколениям волчат превращаться в волков…
Вот только доехать до Кабульского международного ему было не суждено.
С коробочкой в одной руке — все сразу поняли, что там, — и с шашкой в ножнах в другой он вышел из кабинета в присутствие. Сопровождаемый недобрыми взглядами в спину, вышел в коридор. Спустился по прохладным каменным лестницам городского дворца. Одного из монархов Афганистана убили здесь, на этих ступенях, гвардейские заговорщики…