Законы высшего общества
Шрифт:
— Не надо — это жестоко, — отмахнулась сердобольная Настя. — Я просто имела в виду — ради меня стоит развестись?
Он снова поцеловал ее. Они сидели под липкой, как подростки, и целовались — причем как-то невинно, не по-настоящему, робко, словно от этого можно забеременеть.
Позже водитель принес им суши.
А совсем поздно они ехали в машине, борясь с помутнением рассудка и мутью в желудке, — совершенно счастливые от бездарно, но так здорово проведенного времени.
— Спасибо! — Настя положила Жене руки на шею и чмокнула
За это он схватил ее за грудь.
— Хам, — улыбнулась она.
— Ну, извини, — без малейшего сожаления произнес Женя.
«Вот, докатилась!» — думала Настя, поднимаясь домой на лифте.
Напилась, как маленькая, — с инвестором! — и давай целоваться…
А ведь он просто симпатичный мужчина! И все. Если она будет целоваться со всеми симпатичными, времени у нее больше ни на что не хватит. Ик!..
Ладно, пусть это будет крошечная месть Максиму за Галю. Нелепый такой женский самообман: «Я контролирую свою жизнь». Может, женщины не зря кажутся мужчинам идиотками — эмоции через край, логики — по крайней мере в любовных отношениях — никакой?.. Может, все дело в том, что мужчина изо всех сил старается не влюбиться, а женщина — как раз наоборот?
Ее двенадцатая любовь, Андрей Сидур, смотрел на нее огромными, как летающие тарелки, глазами, в лучших традициях заезжал за ней с охапками роз, провожал домой на такси, а потом, когда Настя уже жить без него не могла, пропал на две недели. Настя лезла на стену, обрывала телефон, даже оставила под его дверью письмо, устроила допрос с пристрастием всем друзьям и знакомым, а когда уже оповестила всех-всех-всех о своей безвременной кончине от несчастной любви, он вдруг объявился и сказал, что по-настоящему влюбился и перепугался до ужаса. Перепугался? Да любая девушка, влюбившись, тут же бросилась бы во все тяжкие — переезд к возлюбленному, его любимые блюда, ежедневный вызов домработницы…
На следующий день Галя улетела к подруге в Крым. Ее подруга-бухгалтерша купила дом в Севастополе и пригласила их справить новоселье. Максим отмазался.
Вместо этого он поехал к Насте на Клязьму.
Настя же в этот день отчего-то проснулась в десять, позавтракала, умылась и поняла, что умирает. Максим забрал ее в бессознательном состоянии, наполнил надувной бассейн водой, усадил ее в него, повязал на голову бандану и поехал за пивом. Настя из бассейна умудрилась выбраться — ради того, чтобы нацепить черные очки. В них она чувстовала себя защищенной от жестокой жизни, в которой столько шума и света.
Максим вернулся с пивом, тигровыми креветками и шашлыками; пока Настя по капле выжимала похмелье, он жарил шашлыки, резал овощи, в общем, заботился.
Наевшись, словно в последний раз в жизни, Настя отползла в кровать и заснула. Проснулась от солнечного света и чего-то теплого рядом. Максим. Повернула голову и уставилась на него. Это так необычно! Они первый раз просыпаются вместе. Кстати, этот болван не додумался задернуть шторы!
Не то чтобы ей не хотелось спать — скорее было желание сделать что-то вопреки привычному распорядку. Она спустилась вниз, надела купальник и пошла на пляж. Никого. Настя окунулась в прозрачную пока воду, искупалась, погрелась на солнышке, еще раз нырнула и вернулась в теплую кровать, где лежал голый, красивый и горячий Максим.
Подушка тут же впитала влагу с мокрых волос, Насте это скорее понравилось — щеки горели, но когда Максим перевернулся к ней лицом и уткнулся носом в спутанные, влажные пряди, он вздрогнул, поморщился и открыл глаза.
— Что это? — ощупал ее волосы.
— Я ходила купаться, — сказала она.
— Без меня?! — обиделся он.
— Без тебя, — подтвердила Настя.
Он опустил руку под одеяло и провел ладонью по ее спине, ухватил за ягодицу и прижал к себе. Настя просунула руку ему под голову, обняла и провалилась в томную утреннюю близость — совершенно не агрессивную, медленную, словно сквозь туман, нежную и деликатную.
— Настя, а… — начал он за завтраком, но передумал и переключил внимание на сэндвич с малосольной форелью.
— Что? — насторожилась она, интуитивно почуяв в его интонациях нечто важное.
— Ну… — смутился он.
— Макс! Что ты робеешь, как красна девица? — подначила его Настя. — Выкладывай!
— Я хотел спросить о нас, — признался Максим и опять замолчал.
Настя кивнула и открыла ящик, в котором лежали инструменты, оставшиеся после ремонта. Вынула клещи, паяльник и макетный нож, села сбоку от Максима, разложила инструменты перед собой.
— Сам скажешь или мне придется пустить все это в дело? — поинтересовалась она.
Максим расхохотался.
— Ты из всего устраиваешь спектакль, — произнес он и потрепал ее по голове.
Устраивает спектакль? Что за, черт побери, снисходительный тон?
Некоторые люди пытались убедить ее, что она не совсем понимает, в каком мире находится. Живет, мол, своими фантазиями, актерствует.
А почему бы и нет?
Если бы реальные страсти были так уж изящны и увлекательны, никто бы не ходил в кино, не читал книг и не слушал музыку — зачем?
Так почему в быту все хотят быть серьезными и настоящими?
— Не злись, — перебил ее мысли Максим. — Насть! Мы встречаемся уже два месяца…
— Н-да… — кивнула она.
— И мне бы хотелось понять, что ты об этом думаешь.
— В каком смысле? — ощетинилась Настя.
— В прямом, — нервно усмехнулся тот. — Что нам делать?
— Ты меня об этом спрашиваешь? — разозлилась Настя. — Опять двадцать пять?
— Ладно! — решился он. — Я тебе нужен?
— Ты мне нужен! — отрезала Настя, одним глотком допила кофе, швырнула чашку в раковину, схватила полотенце и ушла на пляж.