Закрученный
Шрифт:
«После того, как ты с ней обращался, разве можно ее винить?» — спросил Элайджа.
«Спасибо, что помогаешь сохранять спокойствие», — мрачно подумал он, но души не могли слышать его мысли.
— Как ты можешь с ней так поступать? — спросил парень Сорина. — Она же твоя сестра.
Небрежно пожал плечами.
— Я кое-что понял за столетия. Каждый может пойти в расход.
Подбородок Виктории дрожал, и Эйден понимал, что она пытается сдержать слезы. Он напрягся. Неважно, что она натворила,
Любые сомнения в его чувствах к ней отпали в этот момент. Эйдену она не просто нравилась, он любил ее и сделал бы все возможное, чтобы ее уберечь. Более того, он ей доверял. Она могла пойти на встречу с братом, но не стала бы делать ничего, что поставило бы под угрозу Эйдена. Также как он, даже когда был не в себе, не подвергнул опасности ее.
«Эйден», — начал Элайджа, опять нервно.
— Нет, — сказал он. Больше не отвлекаться.
— Он без своего зверя, — крикнула Виктория, на последнем слове взвыв от боли. Видимо, тот тип сильнее сдавил ей шею.
Элайджа выругался. Искра в груди Эйдена вспыхнула гневным пламенем. На задворках сознания он слышал жалобный плач новорожденного. Точь-в-точь как в прошлый раз.
Только громче и злее, как сам Эйден сейчас. Души начали ругаться, Калеб и Джулиан требовали ответов, которые Элайджа отказывался давать.
Эйден приглушил их, как мог, и сосредоточился на Сорине. Мудак заплатит за боль Виктории. Кровью.
— На мечах? — спросил он, потому что их воин выбирал во всех видениях, которые были у Эйдена об этой схватке.
Секунда потребовалась Сорину на осознание смысла этого вопроса. Капитуляции не будет. Они сразятся. Удивление промелькнуло в его голубых глазах, прежде чем смениться рвением.
— Давай поступим в некотором роде честно. Без оружия. Голыми руками.
Эйден кивнул. Этого он не ожидал. Все не так, как было в видениях. Что это могло значить? Из-за чего все изменилось? Из-за таблеток?
— Если с головы Виктории или моих людей упадет хоть волос, я убью всех твоих приспешников, когда покончу с тобой, — сообщил Эйден Сорину. На полном серьезе.
— И кто теперь слишком самоуверен, м?
— Я хочу, чтобы ты поклялся. Что им не навредят ни сейчас, ни во время боя, ни после. Разумеется, независимо от исхода.
Сорин кивнул.
— Даю слово.
То, с какой легкостью он пошел на уступку, наводило на мысль, что тот никогда и не планировал навредить этим четверым. Это не изменит его приговор, но помогло сгладить самые острые углы ярости Эйдена.
Сорин дернул плечами, и черная мантия упала с них на землю, оставляя его таким же полуобнаженным, как и Эйден. Разница заключалась в том, что торс Сорина был покрыт свежими защитными символами. Не было видно ни одного дюйма чистой кожи. Только чернила поверх чернил, круги поверх кругов.
Эйден на секунду задался вопросом, от чего же защищался этот парень, а потом очистил свой разум. Нужно сосредоточиться.
Они
— Мне кажется, мы бы поладили при других обстоятельствах, — сказал Сорин прямо перед тем, как костяшки его пальцев полетели в глаз Эйдена.
Его рука двигалась так быстро, что Эйден увидел только что-то расплывчатое перед собой. Он отшатнулся назад, боль пронзила его голову. Он пытался устоять на ногах, пока весь мир вокруг затих, потемнел. Не было ни дождя, ни толпы, ни душ. Нет… ничего. Даже времени. Он оглох, онемел, ослеп, его ум полностью отключился.
Эйден просто стоял там, потерянный, тяжело дыша, пока не увидел внезапную вспышку белого. И вновь черное. Еще одна вспышка белого — эта длилась чуть дольше. Черное. Белое. Черное, белое, словно кто-то балуется с выключателем света в его голове.
Вдруг он услышал свист — единственный предвестник внезапного грохота, с которым мир вокруг него вернулся. Он слышал, знал, видел, но не было времени реагировать. Сорин возвышался над ним, кулаки как два отбойных молотка, бьют и бьют, серия ударов без остановки.
Давай же, давай. Вступай в бой. Со всей силы Эйден пнул его по яйцам. Если бы у Сорина все еще был его зверь, то тварь с ревом вырвалась бы в этот самый момент, чтобы защитить Эйдена от дальнейшего вреда, потому что Сорин согнулся от боли и взвыл от неудержимой ярости.
Низкий, подлый удар дал Эйдену необходимую передышку — и время, что взметнуть коленом, ударяя Сорина по подбородку. Тот упал на спину.
Эйден подскочил к нему, намереваясь пригвоздить его плечи коленями и просто начать избивать, но Сорин подтянул ноги, перевернувшись с Эйденом перед тем, как пнуть. В этот раз Эйден прилетел на лопатки.
Не успел моргнуть опухшими глазами, как Сорин оказался на нем.
Удар, удар, удар.
— Как только решишь сдаться, просто встань на колени и поклянись мне в верности.
— Иди в задницу, — выдавил слова между ударами.
— Не оригинально.
— Лучше не придумать.
Удар, удар. Несколько костей на лице уже треснули. Его нос, возможно, сломан; часть хряща явно смещена в сторону.
В него словно вкололи адреналин, и он побежал по венам, согревая его, наполняя силой. Но хватит ли этого?
«Успокойся. Ты должен быть спокоен».
Голос Элайджи.
К черту.
С рыком, созвучным с тем, что в его голове становился все громче, громче, громче, Эйден ударил сам. И еще, и еще, и еще, пока Сорин не оторвался от него, чтобы спасти свое лицо от превращения в кровавое месиво. Единственный шанс. Эйден приподнялся, схватил Сорина под мышками и толкнул, скидывая соперника с себя, но не разжал хватку, а тоже перевернулся, оказавшись, наконец-то, сверху.