Закрытое небо
Шрифт:
Если бы у меня уже был мужчина, было бы проще.
Представляю, как буду смеяться потом над всей этой чехардой, которая крутится сейчас в моей голове. Главное – чувства, ведь так? А все остальное… И потом, не обязательно, что все получится с первого раза. Если оба хотят, они научатся слышать друг друга телами.
Да нет, почему может что-то не получиться? Костя сделает все, чтобы первый раз был как можно менее болезненным. Да и не боли я боюсь на самом деле. Скорее того, что наступит разочарование.
Но тоже напрасно. Все понимаю. Понимаю, затыкаю
Допив напиток, переливаю порцию для Романа в чашку, мою посуду и без единого слова, чтобы не отвлекать замечтавшегося Николя, направляюсь на выход.
– Он запал на тебя, – слышится вслед.
В словах звучит неприкрытое обвинение, но я, сияя улыбкой, заверяю мужчину:
– Это взаимно.
– Я имею в виду не Костю, – качает он головой. – У Костика серьезное увлечение, это заметно. На тебя запал Влад.
Мне не нравится мысль о том, что я – всего лишь серьезное увлечение Кости. Но куда больше мне не нравится мысль, что на меня запал его старший брат. Это просто дикая ересь.
– Мы знакомы всего один день.
– Я не говорю про любовь, – пожимает плечами мужчина. – Чтобы захотеть трахнуть, достаточно взгляда.
– То есть, он хочет меня поиметь?
Я все еще улыбаюсь, делая вид, что мне все равно и внутри не закручивается спираль из гнева, неверия и негодования.
– Он запал на тебя, а это немного другое, – усмехнувшись, Николя переводит взгляд на улицу и бормочет: – Это значит, что он хочет трахнуть тебя не один раз. Он хочет трахать без остановки. Пока не выбьет тебя из своей головы.
Я смеюсь, потому что это совершенно безумная мысль. Но не рассказывать же Николя о том, что думает Влад обо мне на самом деле?
Николя пожимает плечами и отворачивается, снова глядя на спирали метели, а потом, когда я уже в коридоре, чуть слышно бормочет:
– Это состояние Влада не спутать ни с чем…
Глава 8
Всю ночь мне снятся кошмары – снег, огни, дикий бег в пустоту, чей-то шепот, который невероятно пугает, но к которому я приближаюсь…
Но к счастью, утро уносит пустые страхи и показывает все в правильном свете – это стресс и усталость.
Я с удовольствием отвечаю на поцелуй Кости, который ловит меня, едва открываю дверь. Смеюсь, видя, как он раскаивается, и даже вызываюсь лечить его головную боль.
Обнявшись, мы спускаемся в столовую, где сидит еще один пострадавший – опустив голову, Николя с грустью смотрит в пустую чашку, и не может сообразить, почему там все еще нет горячего чая.
– Кость, – заметив нас, он вскидывает голову, – у Влада же есть в доме прислуга.
– Да, – подтверждает, посмеиваясь, тот.
– И где она? – Николя бросает еще один растерянный взгляд на чашку. – Я нашел только Петра, но тот сказал, что в обязанности дворецкого входит подача пальто, а не завтрака.
– А какао и вчерашняя пицца уже не подходят? – я открываю холодильник, и вижу, что там нет
– Вот-вот, – доносится удрученный голос Николя. – Надо было здесь ночевать, а то пока я проснулся, кто-то все выпил и съел.
– А ты не угощал Романа какао?
Николя фыркает по-кошачьи, качает головой и поясняет:
– Вчера было не до него.
– Бедный парень, – замечает Костя, усаживаясь за стол и наблюдая, как я кручусь у плиты. – Зачем ты его взял с собой на целых две недели, если уже в первый день тебе не до него?
Николя пожимает плечами и переводит взгляд на меня, как будто у нас есть общая тайна. Но я даже думать не хочу, что он имеет в виду. Если у него что-то было с Владом, это их дело.
На скорую руку готовлю омлет с беконом и зеленью. Вскоре на запах сходятся остальные сонные гости, но я в сторону кухни и не смотрю: мой мужчина накормлен, я тоже перекусила, так что им приходится обойтись бутербродами.
И если я понимаю, почему Кирилл таким завтраком недоволен, то возмущенное лицо Алины для меня как загадка. Я-то знаю, что из-за кредитов она часто сидит на том, что найдется, а сейчас хороший сервелат ест с видом утопленника.
На улице такое яркое солнце, что позолота, которой оно окутало снег и верхушки деревьев, тянет на подвиги. И в самом деле, не сидеть же нам дома! Костя ведет нас на горку, с которой когда-то катался еще мальчишкой, и пока остальные спешат по уже расчищенным дорожкам поселка, задерживается, чтобы взять санки. Со смехом, соглашаюсь проехаться, и хохочу еще громче, когда мы проносимся мимо компании.
Нас пытаются догнать, чтобы отобрать самый актуальный вид транспорта этого дня, но Костя, слыша мой смех, ускоряется. А вскоре останавливается, подкатывает санки к себе, садится позади меня, обнимает руками, и мы катимся вниз с такой огромной высоты, что я и хохочу дальше от восторга, и кричу от ужаса, и изо всех сил вцепляюсь в пальцы мужчины.
Конечно, мы переворачиваемся. Санки лежат в стороне, мы в снегу. Кто-то пользуется моментом и отбирает санки, но я не замечаю, кто это был. Я смотрю в голубое небо, которое нависает так близко, любуясь мной, обнимая меня, грея нежностью. А потом мир переворачивается, и оказывается, что небо теперь подо мной. И как же горячо оно дышит…
Морозные поцелуи, прикосновение холодных пальцев к моим щекам, моя попытка согреть их дыханием, а потом вновь губы в губы, и неразрывно.
Рядом слышны визги Алины, смех Ромы, которому удается отвоевать санки, идет борьба за них с Кириллом, которому надоедает просто стоять. Со всех сторон в нашу сторону несутся снежки, и рассыпаются, едва сталкиваются с тем огнем, который пылает в наших сердцах.
Мы возвращаемся уставшие, но счастливые. Даже Николя, который не скатился с горки ни разу, кажется, уже не хандрит. С огромным удовольствием пьем глинтвейн – его так просто сделать, что благодарность даже как-то и принимать неловко. Растрепанные, взбудораженные, но жутко довольные, мы снова собираемся в гостиной.