Зал славы
Шрифт:
Дживс от души рассмеялся.
— Я знал, что мистер Холмс потерял свою трубку. Я предложил ему свои услуги — но он, конечно, слишком горд, чтобы принять мою скромную помощь. Он предпочитает действовать самостоятельно и по своему усмотрению. А Вы, сэр, как я понял, оказались невинной жертвой…
— И могу повторить это снова. Меня насильно перетащили из моего родного мира в эту… преисподнюю…
— Мы предпочитаем называть это Залом Славы, сэр.
— Значит, я не только жертва… Но там, в моем мире, у меня осталась жена, мой корабль… Я должен вернуться туда.
—Я понимаю Вашу тревогу, сэр, и понимаю, что Вы ограничены во времени. Но
Граймс растопырил пальцы и посмотрел на свои руки. Сквозь кожу, плоть и кости уже можно было рассмотреть мрамор на полу.
Дживс коснулся его локтя.
— Скорее, сэр, — настойчиво проговорил он.
Они торопливо зашагали вперед. Тем не менее, у Граймса остались спутанные воспоминания об их пробежке, больше похожей на кошмарный сон. Какие-то мужчины и женщины останавливались и изумленно взирали на них. Некоторые из них казались Граймсу знакомыми, и он ощущал нечто вроде радости . Но большинство не оставили в его памяти никакого следа. Иногда в клубящемся тумане появлялись разрывы, и в них на мгновение показывались здания. Подобно одежде людей, их архитектура принадлежала самым разным эпохам. Твердыня Камелота, чьи башни были увешаны разноцветными флажками. За ее стенами, по пыльной голой равнине, скакал одинокий рыцарь, похожий на пугало, водруженное на скелетоподобную клячу. Рыцарь явно намеревался атаковать мельницу, которая очень кстати возвышалась неподалеку. Шервудский лес, где разбойники в зеленом прервали свои упражнения в стрельбе из луков, чтобы их приветствовать.
Потом появился неуклюжий монстр, похожий на огромного безобразного пса. Он брел рядом с ними, не отставая, и пытался демонстрировать дружелюбие. Граймс мельком взглянул на него. Казалось, кто-то покопался на ближайшем кладбище и из найденных останков слепил этого гиганта, не особенно заботясь о качестве подгонки фрагментов. Коммодор поспешно отвел взгляд. Вид существа вызывал тошноту — равно как и запах склепа, который оно источало — возможно, из-за того, что в нем угадывалось что-то гуманоидное. Следующая тварь куда больше напоминала человека — стройный мужчина в пышном наряде девятнадцатого века, который спланировал к ним на черных перепончатых крыльях. Дживс, который оказался с подветренной стороны, пробормотал что-то не слишком уважительное насчет восточно-европейской аристократии.
Наконец, впереди замаячили неясные очертания дома — это и была цель их прогулки. Казалось, он весь состоит из островерхих башенок и огромных темных окон — точно черные алмазы, оправленные в дуб. Высоко на мощной двери, обитой железом, висел черный железный дверной молоточек — увесистый металлический предмет в форме перевернутого креста. Дживс потянулся за ним и изящно постучал.
Очень медленно, точно кряхтя, дверь открылась, и седобородый старик, появившийся на пороге, с подозрением воззрился на них. Его свободная черная роба и высокий черный колпак были изрисованы каббалистическими символами, поблескивающими в тусклом свете. Светло-голубые глаза казались почти белыми, словно выгоревшими.
— Кто нарушает мой покой? — спросил он.
— Это я, герр Доктор. Дживс.
— А кто это с Вами? Что за… призрак?
— Это невинная жертва, доктор Фауст. Жертва странной интриги, которую запустили Вы и мистер Холмс.
— То, что сделано, нельзя было не сделать.
Доктор смотрел на Граймса — вернее, сквозь него.
— А Вы, наверно, взываете: «Господи, верни меня в Твой мир, верни мне вчерашний день?»
— Именно так, — прошептал Граймс. — А кто на моем месте поступил бы иначе?
— Ничем не могу Вам помочь, — дверь начала закрываться.
Но Дживс уже просунул в щель ногу в крепком, отполированном до зеркального блеска ботинке.
— Неужели Вы уже забыли, что я — именно я — в свое время помог Вам, доктор? Неужели теперь я не могу прислать Вам еще одного пациента? Правда, Ахилл все еще хромает, — добавил он язвительно, — а Эдип предпочитает женщин в возрасте…
— Меня зовут Фауст, а не Фрейд, — буркнул старик.
— И тем не менее, — продолжал Дживс, — именно я предоставляю и Вам, и Вашему партнеру некоторые удобства, которых не существовало в ваши дни и даже в вашу эпоху.
Дверь резко распахнулась.
— Входите! — прорычал старый доктор.
Внутри было темно. Единственным источником света служила жаровня, на которой булькала реторта. Комната была огромной, но буквально завалена всевозможными фантастическими предметами — казалось, ни один из них нельзя сдвинуть с места, не переломав соседние. Граймс проворно нагнулся, чтобы избежать столкновения с сушеным крокодилом, который висел над входом как раз на уровне его макушки, потом чудом не налетел на очень красивый — несмотря на толстый слой пыли — глобус с изображением звездного неба, стоящий прямо на каменном полу. Вернее, это произошло бы, оставайся тело коммодора твердым. Но его газообразная нога прошла сквозь препятствие, не встретив даже намека на сопротивление.
Бормоча себе что-то под нос, старик зашаркал в направлении скамейки, на которой громоздились какие-то алхимические приборы.
— Мел для пентаграмм…— проговорил он, обращаясь к самому себе. — Куда я мог его деть? Серные свечи…
— У нас нет на все это времени, доктор, — напомнил Дживс. — Джентльмен нуждается в немедленной помощи.
— Но Ему не понравится, когда я не соблюдаю протокол.
— Ему не понравится, если вы заставите его страдать от жажды.
— Хорошо, хорошо. Но я предупреждаю вас: Он не в духе.
Доктор Фауст проковылял к низкому столику, на котором возвышалось чучело огромной совы, и поднял птицу. Сова оказалась пустой и заключала в себе допотопный телефон, похожий на олений череп. Всучив сову Дживсу, который постарался держать ее на некотором расстоянии от своего черного сюртука, доктор поднял трубку и набрал номер.
— Да, — каркнул он, — как обычно. — Последовала пауза. — Да, я знаю, что Вы настаиваете на выполнении всех положенных процедур. Но мистер Дживс сказал, что это очень срочно. — Снова пауза. — Лучше приходите, а то, неровен час, останетесь без бренди и сигар…
На этот раз не было ни грома, ни пурпурных вспышек, ни клубов черного дыма, ни серного запаха. Мефистофель материализовался в комнате и, скрестив руки на своей мускулистой груди, посмотрел на Граймса сверху вниз.
— Ну? — осведомился он. — Что скажешь, человек?
Голос коммодора превратился в чуть слышный шепот.
— Верни меня туда, откуда я прибыл.
Коммодор Граймс молча шагнул вперед и заглянул писателю через плечо. «Он стоял в каюте корабля, — прочел он. — Покрытая ковром палуба ходила ходуном у него под ногами». Покрытая ковром палуба действительно раскачивалась весьма ощутимо. Чтобы удержаться на ногах, Граймсу пришлось ухватиться за спинку кресла, в котором сидел писатель.