Заледенел дом
Шрифт:
– Кто-нибудь, - еле сдерживаясь, с расстановкой проговорил Стив, - кто-нибудь, кто понимает в следах, - он выразительно глянул на орка, - отправится наконец искать Иефу?
***
– Вот здесь я ее видел последний раз, - пробормотал Норах, перешагивая труп гоблина.
– И сказал, чтобы она ушла глубже в лес, а еще, чтобы не смела соваться на поляну.
– Молодец, - горько похвалил Стив.
– Все, как надо.
– Она сказала - хорошо, и что-то еще сказала, но я уже не слышал, что именно, - как-то не до того было. Так...
– Норах присел на корточки, разглядывая истоптанную землю.
– Ни хрена толком не видать. Так... Вилка, уйди, не мешай...
– орк поднялся и направился в лес.
– Ее здорово качало, смотри, здесь она наткнулась на куст, долго выпутывалась...Половину веток обломала.
– Сама шла? Или...
– Стив сглотнул - или вел кто?
– Сама шла, но как-то странно, будто вслепую. Неужели все-таки впустила? Я же сказал...
– Норах досадливо стукнул кулаком по стволу дерева.
– Впустила?
– Она как-то может контролировать эту ведьму. Слабенько, но может. Насколько я понял, чтобы ведьма завладела ею полностью, Иефа должна впустить ее, сама, добровольно. Или она должна быть без сознания. Или спать.
– А выгнать ее... прервать контроль... она может?
– Может. Ты же сам видел, там, возле дварфского схрона.
– И ей от этого всегда так... больно?
– Да. Наверное. Я не знаю.
– Что ты вообще про нее знаешь...
– тоскливо пробормотал Стив.
– Немного, - согласился Норах.
– Стой, здесь кровь. Видишь, на стволе.
– Совсем чуть-чуть.
– Будто носом пошла... То ли не впускала, то ли выгоняла. Если, конечно, никто ей по носу не дал. А это вряд ли, потому что след один.
– Ты можешь не темнить?
– Стив снова ощутил непреодолимое желание двинуть орка топором, настолько его взбесило ощущение непричастности. Кто он такой? Как он смеет, этот залетный вымогатель, знать про пигалицу что-то, чего не знает он, Стив?
– Два раза на моей памяти Иефа использовала магию. Первый раз, когда лечила меня. Я нашел ее с залитым кровью лицом в десятке шагов от себя. Второй раз, когда она чуть не сожгла вашего эльфа, и тогда у нее тоже шла носом кровь, - терпеливо объяснил Норах, чем разозлил дварфа еще больше.
– И чего ты вообще за нами потащился!
– не считая возможным пнуть орка, Стив пнул вылезший из земли корень.
– Послушай, Стиван, - Норах остановился.
– Я тебе не нравлюсь, да я и не обязан. И потащился я, как ты это называешь, не за вами, а за ней. И потащусь дальше, даже если она будет категорически против. Я валялся мордой в землю и считал минуты, которые мне остались. Я послал за помощью. Знаешь, что самое смешное? Я послал за вами, а пришла она. Оборванная, истощенная и основательно свихнувшаяся. Пришла и спасла мне жизнь. А потом заявила, что я ей ничего не должен. Так что я потащусь.
– Я понял, - хмуро сказал Стив.
– Я просто хотел прояснить...
– но что он хотел прояснить, Норах сказать не успел. Бормочущий ночной воздух прорезал тонкий отчаянный, какой-то птичий, крик. Где-то недалеко, шагах, может, в ста или ста пятидесяти, кричала полуэльфка. Орк повернулся на крик и побежал.
***
– У тебя лицо мокрое, - сказал Себастиан де Виль.
– Ты плакала?
– Немножко, - ответила Иефа. Шагнула вперед, остановилась.
– Я пришла.
– Я знал, что ты придешь. Ты не боишься?
– Нет.
– Почему?
– Разве это имеет значение?
– Иефа улыбнулась, отерла мокрые щеки.
– Вы так похожи. Вы оба все время спрашиваете не о том.
– Мы оба...
– рыцарь переступил с ноги на ногу.
– Мы оба?
– Я все про вас знаю, Себ. Помнишь, она сунула руку в пылающие угли?
– Помню, - мгновение помедлив, ответил сэр Джон.
– Откуда ты знаешь?
– Это была я, Себ. Мне просто очень хотелось проснуться.
– Ты?
– в голосе рыцаря послышалось такое безграничное удивление, что Иефа рассмеялась.
– Помнишь, ты сбил молнией перепелку? Ты остановился в лесу на ночлег и спугнул ее, согнал с теплого гнезда, помнишь? Ты держал ее на ладони, ослепшую от боли, и не давал ей умереть. Ты сказал тогда, что она ни в чем не виновата, что ей просто не повезло. Помнишь?
– Помню.
– Это была я, Себ. Помнишь, ты пожалел волчицу, отпустил ее к детенышам? Ты был добр тогда, потому что кровь Этьена Монблана на твоих руках была еще теплой, и тебе казалось, что теперь все будет по-другому. И ты отпустил ее. Это была я, Себ. Я была в библиотеке, когда Элена впервые увидела, как ты пытаешься создать сферу. Я была ею, когда Этьен предлагал ей спасение в обмен на постель. Я была в горящем доме, когда он ускользнул от тебя в последний раз перед смертью. Я была на дыбе, была в застенках, я стискивала зубы, когда тюремщики приходили к ней поразвлечься, я была на суде, я была прикована цепями к столбу, когда ее сжигали. Я была там, Себ! Я все о вас знаю, и я сыта вами по горло, вами обоими. Поэтому я пришла, Себ. А не потому, что ты скроил страшную рожу и сказал, что всех убьешь. Не убьешь. А твои гоблины... Ты ведь и сам прекрасно знаешь, что ничего не выйдет, кроме отвлекающего маневра. Ты же ничего другого не планировал.
– Нет. Не планировал.
"Впусти меня! Впусти меня!" - бесновалась ведьма.
– Знаешь, сначала я думала, что это просто сны. У бардов богатая фантазия - иногда такое приснится, что неделю вспоминаешь и вздрагиваешь. А потом я почувствовала, как ты смотришь мне в спину. А потом услышала твой голос. А потом увидела твое лицо. Я узнала тебя, Себ. Я. Не она, не Элена. Тогда она еще сидела тихо и ждала своего часа. Я узнала тебя. А ты узнал меня. Не ее во мне, а меня, Иефу, барда, полукровку. И я все время ждала тебя, а ты все время меня бросал. Ты прятался от меня, и я не могла понять, почему. Я придумывала объяснения, которые яйца выеденного не стоят, я злилась. Потому что нельзя вот так узнать кого-то и просто исчезнуть, нельзя, но ты именно так и поступал все время. Исчезал. А потом они убили меня и тоже бросили, и тогда все встало на свои места.
– Подожди, не говори больше ничего, - попросил Себастиан и шагнул к Иефе.
– Нет, - оборвала его полуэльфка, - тебе придется слушать.
"Впусти меня, тварь!
– рыдала Элена.
– Впусти меня!"
– Ты большой лжец, Себ. Ты солгал, когда сказал, что постараешься не быть жестоким со мной, когда сказал, что постараешься сохранить мне жизнь и рассудок. Она слишком глубоко сидит во мне, чтобы я этого не понимала. И это кровь, Себ. Ты не сможешь дать ей другое тело. Она обречена быть в моем, или не быть вовсе. Как ты собирался убить меня, Себ? Нет, можешь не отвечать. Наверняка за четыреста лет ты изучил массу разнообразных способов и методик. Но что потом? Будешь смотреть ей в глаза и видеть меня? И гадать, осталось ли что-то от меня там, внутри? И тосковать, и жалеть о том, что сотворил? Будешь слушать, как она говорит моим голосом, будешь искать в нем мои интонации? Будешь ведь.
– Иефа!
– Помолчи, Себ. Ты солгал. Плевать, я для тебя никто, так что это не преступление. Но ты солгал сам себе. Знаешь, почему ты затеял весь этот балаган с гоблинами и попыткой мирного решения вопроса?
– Иефа, пожалуйста!
– Себастиан сделал три широких шага и оказался вплотную к полуэльфке, схватил ее за плечи.
– Иефа, пожалуйста...
– Что - пожалуйста, Себ? Замолчать? Пойти с тобой? Впустить Элену? Умереть? Что - пожалуйста, Себ?
– Пожалуйста, не плачь...