Заледеневший
Шрифт:
— Наверное, они болят?
— Только поначалу. А потом нервы отмирают.
— Хорошо, что вы не играете на рояле.
— Вообще-то играю. Правда, темп аллегро уже не для меня.
Девушка попыталась представить начальника станции услаждающим музыкой слух гостей на вечеринке с коктейлями, но не смогла — воображение отказывало.
— Такое со всеми случается?
— Практически да. Вы и сами выглядите не очень хорошо, мисс Лиленд. Быть может, вам следует подумать о том, как выбраться отсюда следующим рейсом.
4
Раннее утро понедельника. Дональд Барнард никогда подолгу не залеживался в постели, вот и сейчас он уже сидел с чашкой кофе в
Барнард взглянул на часы, стоявшие на письменном столе: 5 часов 12 минут. 5 часов 12 минут утра понедельника было в это время и на Южном полюсе. В той точке, где сходились все меридианы, не существовало собственного исчисления времени: Южный полюс пребывал как бы вне времени. Но после того как Национальный научный фонд, расположенный рядом с Вашингтоном, взял под свое управление проводимые там работы, время ННФ стало временем полюса. Не только привычка вставать рано заставила Дональда покинуть постель в это утро. Он проснулся по меньшей мере за час до того, как встал, с мыслями о Халли. Уже на протяжении двух дней он время от времени терзался этими раздумьями.
Дональд Барнард, доктор медицины, был директором Ведомства по развитию и продвижению передовых биомедицинских исследований — БАРДА, — созданного президентом Джорджем У. Бушем в 2006 году в ответ на угрозу применения биологического оружия. Кроме того, БАРДА проводит секретные операции под кодовым названием «Проект «Биощит». Таким образом, работы, к которым имел отношение Барнард, требовали соблюдения секретности, причем практически постоянно. Однако он не принадлежал к категории людей, которые не в состоянии быть откровенными даже с самими собой. Единственный ребенок у родителей, отец которого умер, когда мальчику исполнилось семь, Барнард всегда завидовал своим приятелям из многодетных семей. Как ему хотелось иметь большую разновозрастную семью! Когда-то Барнарду доставляло удовольствие представлять себя дряхлым, впавшим в детство стариком, устроившимся в кресле-качалке перед камином; на его коленях сидит целый рой правнуков, а рядом стоят сыновья и дочери, потягивая вино и подшучивая друг над другом.
Но после получения степени, во время научной стажировки в Страсбурге, он встретил Лусьену, а потом в Соединенных Штатах они поженились. Это было в 1979 году. Все понимали, что Земля — это спасательная шлюпка, заполненная миллиардами бесконтрольно размножившихся людей и погрузившаяся из-за этого по самый планшир. Они с Лусьеной согласились, что иметь одного ребенка будет самым правильным шагом в жизни; результатом этого соглашения стал Николас. Барнард никогда не чувствовал себя неловко по отношению к сыну. Он знал сам, что в положении единственного ребенка есть и недостатки, и преимущества. Причем последних — как моральных, так и материальных — больше.
Было и еще одно тайное желание, в котором Барнард не стеснялся себе признаться. Он очень мечтал о дочери, особенно такой, как Халли Лиленд. Многое в ней приводило его в восторг, но, пожалуй, больше всего восхищало то, что она была исследователем без страха и упрека. Иногда Дональд в шутку говорил, что Халли, едва появившись на свет, наверняка засыпала вопросами принимающих роды акушерок, проверяя их профессиональную состоятельность. Она не принимала на веру ничего, рефлекторно подвергая сомнению любые авторитеты во всех формах и проявлениях. Барнард в свое время встречал немногих подобных ей личностей и мог буквально по пальцам перечесть тех, кто обладал подобным интеллектом и здоровым скептицизмом, — иными словами, тех редких и бесценных людей, которых можно назвать прирожденными учеными.
Для того чтобы понимать таких людей, надо самому быть таким. Только другой ученый мог понять, почему они, особенно в молодости, буквально вибрируют от нетерпеливого ожидания того, как остальные недоумки наконец постигнут то, что они давным-давно открыли. Ведь и сам Барнард был таким в начале своей карьеры. А Халли такая сейчас. Окружающим нелегко было с ним тогда, а она сейчас такая же.
Но все это было чуть раньше, а в этот понедельник Барнард имел дело с чем-то совсем новым. Халли улетела в четверг днем. Рано утром в пятницу она позвонила ему из международного аэропорта Лос-Анджелеса, а в субботу послала электронное письмо из Крайстчёрча. После этого от нее не было никаких вестей, и Дональд даже не знал, прибыла ли она на Южный полюс.
Но отсутствие связи с Халли было не главной причиной беспокойства. В основном Барнарда волновала сама командировка на Южный полюс, в которую он ее отправил. Ему было приказано направить ее, причем приказано его непосредственным начальником, директором Центра контроля заболеваний. Разумеется, он мог не подчиниться приказу. Он давно работал в этой структуре, и приобретенные авторитет и уважение позволяли ему пойти на такой шаг. Директора Центра контроля заболеваний были политическими назначенцами — их ставили, потом снимали, — начальство сменялось чаще, чем он желал помнить. Но тогда он не видел причины возражать против назначения Халли. Ведь ее буквально трясло от желания проявить себя, она была уверена, что ей это удастся, если представится удобный случай. Большинство микробиологов в течение всей своей карьеры так и не могли попасть на Южный полюс, одно из наиболее экстремальных и желанных для исследователя мест на Земле.
Но к середине пятницы Барнард вдруг почувствовал необъяснимое и непонятное волнение; его как будто беспокоила засевшая в мозгу заноза, которую он сразу не смог вытащить. Он последовательно просмотрел все возможные причины, способные вызвать такое состояние. Южный полюс и вправду был опасным местом, но не более опасным по сравнению с теми точками, куда прежде заносила Халли ее работа. В прошлом году, например, она чуть не погибла в одной из гигантских мексиканских пещер, где ее буквально на каждом шагу подстерегала какая-нибудь ловушка. Жидкая трясина из помета летучих мышей, кишащая болезнетворными микроорганизмами. Кислотные озера. Отвесная скала высотой пятьсот футов. Затопленные тоннели. Южный полюс, по крайней мере, расположен на поверхности земли, это обустроенное и цивилизованное место. Так что, скорее всего, проблема заключается не в том, куда он ее направил.
Сама работа — подледный промышленный дайвинг — также таила в себе немало опасностей, но опять-таки не более серьезных, чем прежние задания, выполняя которые, Халли приходилось совершать погружения и в пещерах, подобных обширному Мексиканскому лабиринту, и в глубоких проемах, где тоже существовала опасность биологического заражения. Достаточно вспомнить хотя бы эти два эпизода. Нет, дело не в задании.
Барнард ведь знал, куда направляет ее, и знал, что она там будет делать. То, что он поручает ей такую необычную работу, хотя и не делало его счастливым, но все-таки вселяло в душу уверенность, что и само задание, и место, где его придется выполнять, ей по плечу. И только спустя некоторое время директор БАРДА понял, что тревожное состояние не связано ни с местом, куда направилась Халли, ни с порученным ей заданием.