Залив

Крамп Барри

— Это лучше, что вы его чуть не потеряли. Если бы пуля прикончила его сразу, вы бы ничему не научились.

В полдень мы поставили поперек реки сеть на барракуду, но попалась всякая ерунда вроде скатов, пилы-рыбы и акул (это в пресной-то воде!).

Пофыркивали собаки, которые забрались в воду и лежали там в прибрежной тени. Мы ели, спрятавшись под противомоскитные сетки, чтобы мухи не садились на еду, как вдруг послышался всплеск и оборвавшийся визг одной из собак, находившихся под нашим присмотром. Больше мы ее не видели. Мы схватили винтовки и подбежали к воде, но поделать ничего не могли, разве что рассчитаться с крокодилом-убийцей

во время следующей ночной охоты. Надежда оказалась напрасной.

Около лагеря совсем не было крокодилов, некого было даже подозревать в убийстве собаки. До сих пор в жаркие дни мы плавали в реке возле лагеря. Меня бросило в дрожь при мысли, что Фиф тоже подвергалась опасности, и я стал ругать ее.

Мы с Фиф начали охотиться по ночам одни, когда Дарси не хотелось выезжать. Мы добыли нескольких крокодилов, но самый большой из них был только двенадцати футов.

— Мы уже распугали больших крокодилов. Они убрались отсюда или прячутся, — сказал Дарси.

Мне нравилось пускать в ход гарпун, даже когда в этом не было необходимости. В этом было что-то волнующее, что-то первобытное. Охотясь с одной винтовкой, такого удовольствия не испытаешь никогда. Я возил гарпун с собой в лодке, даже отправляясь на охоту в такие места, где река была настолько мелкой и узкой, что он становился лишь обузой.

Однажды Дарси загарпунил крокодила и не мог понять, почему тот не всплывает, чтобы набрать в легкие воздуха, и не сопротивляется, когда его стали подтягивать за веревку. Когда Дарси выловил крокодила, оказалось, что тот мертвым-мертвешенек. Гарпун угодил в позвоночник и перебил спинной мозг.

Днем, сняв с крокодилов шкуры и пообедав, мы с Дарси забирались под противомоскитные сетки и говорили о крокодилах. Я начинал понимать этого человека. Долгое время до меня не доходило, почему такой прекрасный специалист, как Дарси, может проявлять такую небрежность в отношении орудий своего труда. Ведь из-за этого множество крокодилов было упущено. Однажды его винтовка дала осечку, в другой раз заклинило затвор. Гарпун тупой, веревка спутана. Фара часто выходит из строя. Это расстраивало и озадачивало, пока я не понял, что таким образом он инстинктивно способствует восстановлению поголовья крокодилов в тех реках, на которых ему еще придется охотиться. Такой человек, как Дарси, мог перебить всех крокодилов в реке, и они не скоро появились бы в ней снова. Состояние его снаряжения было своеобразной гарантией того, что для размножения и для следующей охоты останется еще много крокодилов. Я думаю, что если бы крокодилы стали так редки, что это поставило бы под угрозу тот образ жизни, который вел Дарси, то он занялся бы своим снаряжением, капнул масла на оружие, достал моток изоляционной ленты для фары и, может быть, изредка проходился бы напильником по наконечнику гарпуна.

И только много позже, когда мы охотились на крокодила-людоеда, я увидел, на что способен Дарси, если это необходимо. Если крокодил, которого ему надо непременно уничтожить, может быть убит одним из известных способов, Дарси выберет наилучший для данных условий.

Несмотря на то что он делился со мной всеми секретами охоты на крокодилов, мне порой казалось, что у меня никогда не будет того чутья, которым обладал Дарси. Так, в каком-нибудь месте, которое ничем не отличается от сотен других мест, он становился особенно внимателен, и там в самом деле оказывался крокодил.

— Дарси, а прежде вы добывали здесь крокодилов?

— Нет, — отвечает

он, глядя на противоположный берег. — Но я чую их.

Но неужели он чуял в прямом смысле этого слова? Нет, я, наверное, просто приписывал ему необыкновенные способности.

На другом берегу реки расположились лагерем какие-то путешественники, и из чистой вежливости Фиф отправилась туда на лодке и пригласила их отведать жаркое из

голубей, на которых была запрещена охота. Они, наверное, подумали, что она пошутила, и отказались. А может быть, это не были обычные охотники. На всякий случай жаркое мы выбросили.

У нас кончились соль, продовольствие и охотничьи припасы. Пора было возвращаться на нашу базу вниз по реке. В последний раз мы поели баррамунды, погрузили наши пожитки в большую лодку, а оставшихся трех собак — в маленькую и отправились обратно к нижнему лагерю, в котором мы не были три недели и два дня. Из меня и в самом деле стало получаться что-то вроде охотника на крокодилов. Два раза мы с Дарси ездили за Живыми крокодилами для того человека, который отдал нам лодку. Поймали двух трехфутовых соляников и восемнадцатидюймового пресняка. Дарси повел лодку с мотором вниз по реке в Ялогинду, а мы с Фиф поехали на машине, захватив все снаряжение.

Сообщать о собаке, которую утащил крокодил, выпало на долю мне. Разумеется, она оказалась любимой собакой ее владельца, одним из лучших породистых чистокровных псов в окрестностях залива. Крокодилы всегда выбирают лучших. Впрочем, он очень обрадовался живым крокодилам, и мы расстались мирно.

Мы с Дарси поехали в лагерь за грузовиком, а также за мешками со шкурами, чтобы передать их своему агенту в Кэрнсе.

Согласно дневнику Фиф, в эту поездку мы добыли двести шестьдесят четыре фута крокодилов. На добрых пятьсот фунтов стерлингов. Но чек нам вручат только после того, как вернемся из поездки, которую мы собираемся совершить вдоль берега залива к реке Робинсона… или дальше, если управимся до сезона дождей. Возможно, доберемся до самого Арнхемленда.

Вокруг залива

Времени было немного. Решение совершить путешествие к рекам с другой стороны залива было принято слишком поздно: до начала сезона дождей у нас оставалось примерно недель шесть или два месяца. Мы оставляем «блиц» в Ялогинде и грузим все необходимое в лендровер: две двухсотлитровые бочки, одну — для воды, а другую — для бензина, семь мешков соли, два мешка муки, табак и прочее продовольствие, все снаряжение для охоты на крокодилов, сверху маленький ялик. Это был большой груз.

Мы добрались по равнине до переправы через реку Грегори, а затем поехали по старой военной дороге. Нескончаемые мили, и только следы от колес, песок и жара. Наши спины прижаты к сиденьям, пыль, проникающая в щели, стоит столбом.

Мы с Дарси по очереди сидим за рулем. Никаких происшествий, только колеса порой увязают в глубоком песке.

Ночевка. Едем дальше. Проезжаем мимо миссии Ду-миджи. Висит знак: «Останавливаться воспрещается».

— Дарси, почему они так негостеприимны?

— Лубры [4] иногда тайком навещают тех, кто останавливается на ночевку поблизости. Миссии делают большое дело, и дети-полукровки им совсем ни к чему.

4

Лубра — аборигенка