Залив
Шрифт:
Тянулся скучный и жаркий день. Дарси велел аборигенам отвязать собак, что было воспринято, как признание поражения. Но Дарси, казалось, было все равно.
На следующее утро крокодил неподвижно лежал в иле под деревом. Он попался на крючок, который, однако, держал его только за угол рта. Трос натянулся до отказа. Крокодил, несомненно, мог вырвать дерево с корнями одним рывком своей могучей шеи. Или перекусить трос. Или распрямить крючок.
Дарси направил каноэ вниз по реке, не показав и виду, что заметил крокодила. Мы шли параллельно берегу. Я не слишком налегал на весло.
Мы вылезли из каноэ и стояли в иле рядом с крокодилом, не спуская с него глаз. Восемнадцать футов. По меньшей мере тонны две. Зубы сломаны, матерый… сто-
летний. Целый век он ухитрялся спасаться от гарпунов аборигенов, от фар и винтовок охотников на крокодилов. Удачливый и хитрый, он прожил большую жизнь, чтобы окончить ее на крючке, попавшись, как мелкая рыбешка. Или, может быть, его подвела старость? А возможно, ему было пора подыхать.
— Дарси, почему он не распрямил крючка или не порвал троса?
— Почувствовав себя пойманным, крокодил прекращает сопротивление, — ответил Дарси. — Этот, наверное, освободился бы запросто. Вот почему мы сделали вид, что проезжаем мимо. Так мы могли приблизиться настолько, что уверенно всадили пулю куда надо.
Мы постояли еще немного, а потом Дарси сказал:
— Он знал, что не надо трогать наживки. Для такого большого крокодила летающая лисица — это все равно что орех для голодающего человека. Желудок его был пуст, а мозг стар и утомлен необходимостью непрестанно прислушиваться и наблюдать. Нам повезло, что он не мог ничего добыть в другом месте. Пришлось бы нам тогда применить другие способы.
— Другие способы?
— Да. Есть фокус с сетью, основанный на использовании подъема и опускания уровня воды во время приливов и отливов. Я как-нибудь покажу вам его (он так и не показал). Есть ловушка с захлопывающимися воротами, которую я научился применять на Лиммене. Способы есть. В некоторых из них настолько отсутствует всякая логика, что их редко применяют, но крокодилы все-таки попадаются.
На стоянке услышали выстрел, и по реке потянулись каноэ, набитые галдящими аборигенами. Весть передавалась от каноэ к каноэ, и все больше взволнованных аборигенов спешили посмотреть на убитого крокодила. Мужчины, женщины, дети:
— Мы могли бы застрелить его с берега с помощью фары, если бы ждали там, где надо, — продолжал Дар-си, — но, убив крокодила, мы потеряли бы его навек, так как здесь река глубокая и быстрая. А мне нужна его шкура. Так-то лучше.
Фиф прибыла па неустойчивом старом каноэ с большой трещиной вдоль одного борта, которое пришло вместе с другими сталкивающимися каноэ, переполненными
оглушительно орущими аборигенами. Дети бросались в воду и в шумном восторге плескались в ней. Плавать в реке снова было
В общем гаме я услышал голос Фиф, которая сказала: «Чертов муженек», но притворился, что не слышал, и критически наблюдал за тем, как четыре аборигена, работавшие в прошлом году у охотника на крокодилов, снимали шкуру. Потребовалось пятнадцать человек, чтобы подкатить крокодила к берегу. Вечером на стоянке намечалось празднество, и весть о событии теперь облетит из конца в конец весь залив.
Фиф, Дарси и я поплыли в свой лагерь в самом большом каноэ, чтобы посидеть в тени за неторопливой беседой о «здоровенных дубинах».
— Я так никогда и не убью двадцатифутового крокодила, — с грустью сказал Дарси.
Мы вернулись в Ялогинду и попрощались с Дарси. Мы с Фиф отправились обратно на восточный берег залива, оставив Дарси, довольного одиночеством, в мире змей и рек, дрожащих миражей и жажды, наводнений и циклонов, старых крокодилов и внезапной смерти, которую несла его ржавая винтовка. Он возвращался на реку Ропер, чтобы поохотиться два месяца, оставшиеся до начала сезона дождей.
У нас с Фиф остаток рабочего сезона прошел без особых приключений. Тряские дороги, дымные ночевки, черные, прорезаемые лучом фары ночи и мешки со шкурами, отправляемые в Кэрнс, где в любой день мог появиться настоящий Харви Вильсон, которого ждал неожиданный удар со стороны сборщиков подоходного налога.
Мы достигли того, чего добивались, и теперь были на той стадии, когда всякий убитый крокодил уже не приносил нам новых ощущений. С приближением сезона дождей мы начали задумываться, куда нам теперь ехать и что делать дальше. Впервые я заметил это, когда Фиф в один прекрасный день сказала:
— А не поселиться ли нам где-нибудь в диких местах? Ты бы строил дом, а я бы пока готовила на очаге под открытым небом. Мы могли бы даже завести младенца.
Комментарии излишни.
В большинстве случаев
Лежа в постели, мы больше всего любим вспоминать Дар-си и все, что случилось у залива, когда мы были профессиональными охотниками на крокодилов… лучшими профессиональными охотниками на крокодилов. Прушковиц, лежащий у наших ног, дергается, поднимает голову и стучит хвостом всякий раз, когда упоминается его имя или имя Дарси.
— Помнишь, как он все откладывал поездку, чтобы не расставаться с пивной? — говорит Фиф.
— И как он заводил ручкой грузовик, чтобы не расходовать аккумулятора? — в свою очередь вспоминаю я.
— Когда он впервые приехал на залив, ему пришлось учиться самому. Не было никого, кто бы научил его.
— Вместо лодки у него были два капота от холденов, сваренные вместе.
— А как он искал нужные вещи в кузове «блица»?
— Интересно, что значит «Прушковиц»?
— Европейской овчарки на Северной территории не найдешь, там все собаки — помесь с динго.
— Он пек лепешку на куске зеленой коры камедного дерева, чтобы не доставлять нам хлопот и не доставать из кузова походную печку.