Заложница, или Нижне-Волчанский синдром
Шрифт:
– Нормально, жить буду, – брат пощупал живот, со страдальческим видом сведя к переносице брови.
– Это что за хрен был? У тебя неприятности?
– Да нет, все как обычно. Друг у него по пьяной лавке пешехода сбил, насмерть. Восемь лет светит, вот и суетится. Разберусь, не переживай.
Сказано было сразу, без раздумий. Но тон подслушанного разговора как-то с объяснением не вязался. Простой народ, не имевший опыта серьезных разборок, не умел вести беседу ровно. То угрожал, то поминал малых деток, то снова пытался быковать. Этот же парень не выглядел взволнованным. Он явно был уверен, что решение проблемы – всего лишь вопрос времени.
– А почему ты сомневаешься, что дело передадут в наш суд? – я уцепилась за первую
– ДТП произошло в соседнем регионе, водитель прописан там же. А жертва из Нижне-Волчанска. Сейчас материалы гоняют по инстанциям, скорее всего, вообще не у нас разбирать будут. Пошли домой.
Я молча кивнула, постаравшись заглушить внутренний голос, настойчиво шепчущий: «Брехня, как есть брехня». Жил Стас в хорошей панельной девятиэтажке, из редкого в нашем городе новостроя. Мы поднялись на третий этаж, брат отпер дверь, вежливо пропустив меня вперед. Я стянула кеды, пристроила их на коврике у порога и прошла на кухню. Для съемной хаты здесь было довольно уютно – застеленный пледом угловой диван, горшки с фиалками, целиком заполнившие подоконник. Заглянула в холодильник: кастрюля с борщом, яйца и кусок заветренной колбасы. В морозилке заросла пушистым инеем ополовиненная пачка пельменей. Но ее я видела и в прошлый приход, а было это, дай бог памяти, ранней весной. Я вытащила кастрюлю и поставила разогреваться на плиту. Сама забралась с ногами на диван, уткнувшись подбородком в обтянутые пошарканными джинсами колени. Стас вышел из ванной, вытирая лицо несвежим вафельным полотенцем.
– Чай будешь? – не дожидаясь ответа, брат полез в шкаф, доставать чашки и заварочный чайник. – Есть ромашковый, есть с чабрецом.
– Давай ромашковый, говорят, помогает успокоиться.
– Врут, – хмыкнул Стас. – Не с нашей жизнью. Ты-то себя как чувствуешь, отважная воительница Сейлор Мун?
– А мне что сделается? Я несу возмездие во имя борща! – в кастрюле как раз тихо забурлил суп, выпустив легкое, пахнущее овощами и говяжьим бульоном облачко.
Мы поужинали, немного поболтали о том, о сем. К обсуждению скоротечной драки не возвращались, будто ничего не произошло. Мы с братом умели переключаться. Долго обсасывать страдания и беды – это как погружаться в теплое болото, заросшее вместо тины обидами на судьбу. Квартиру Стас снимал однокомнатную, поэтому допив чай и помыв посуду, я постелила себе на кухонном диване. Завернулась в плед, воткнула наушники с музыкой, закрыла глаза. Только-только задремала, как скрипнула балконная дверь и потянуло холодом – Стасу захотелось курить. На балконе он пробыл долго, по ощущениям, не меньше четверти часа. Я снова начала засыпать, когда брат вернулся, выпил воды из-под крана и пошлепал обратно в комнату. Но так и не лег, а продолжил шататься беспокойным призраком по квартире. Несколько раз выходил на лестничную площадку – лязгала железом входная дверь. Кажется, с кем-то говорил по телефону, даже повышал голос. Я еще подумала сквозь сон: похоже, у брата завелась девушка, любительница выяснять отношения по ночам.
Утром что-то переменилось. Это чувство накрыло меня с головой, как только я разлепила глаза и попыталась нащупать телефон, чтобы выключить будильник. Стас с очень странным выражением лица смотрел в окно, рассеянно прижимая к груди скомканную рубашку.
– Ты себя нормально чувствуешь? Может, больничный возьмешь?
– А? – Брат обернулся на звук моего голоса. На его подбородке проступила сизая щетина, глаза запали от недосыпа. – Да нет, все нормально.
– Смотри, всех денег не заработать.
Стас вяло кивнул и скрылся в ванной, откуда сразу донеслось фырканье и звук льющейся под сильным напором воды. Я сползла с дивана, натянула футболку и штаны, включила чайник. В шкафчике нашелся растворимый кофе, в холодильнике – четыре яйца. А в мусорной корзине, куда полетела битая скорлупа, – пачка квитанций и конвертов с извещениями, увенчанная письмом… я сощурила глаза, присматриваясь… от нотариуса из Москвы. Адрес везде стоял батин, значит брат по-тихому вытащил квитанции из почтового ящика и оплатил наши долги. Спасибо ему за это. А то электричество нам уже как-то раз отрубали, пришлось неделю жрать и мыться при свечах. Притомила эта сраная романтика страшно, не хотелось бы повторения.
Пока я готовила завтрак, вполуха слушая новости по радио, брат успел порезаться бритвой, разбить мыльницу и споткнуться о мою спортивную сумку, брошенную в коридоре. Обычно он страшно ругался на раскиданные по квартире вещи, но в этот раз промолчал.
– Тебе сколько ложек?
– Две. Нет, лучше три и без сахара, – брат устроился на неудобной табуретке для гостей, словно опасаясь садиться со мной на один диван.
Я разлила кипяток по фарфоровым чашкам с позолоченным ободком. На пузатом боку каждой красовалась искусная миниатюра: на одной дева, томно возлежащая на берегу озера, на другой пастушка с ягненком на цветущем лугу. Сервиз достался нам от бабушки. В детстве я могла часами его разглядывать, придумывая истории про нарисованных персонажей. Дева у озера ждала рыцаря, а пастушка на лугу – серого волка, но не злого, а доброго, как в сказке про Ивана Царевича. Пожалуй, если представить мою жизнь в виде комикса, страница с чашками была бы самой красивой.
Стас принялся уныло расковыривать яичницу. Его свежевыбритый подбородок прирос к груди, а взгляд примагнитился к растекшемуся желтку, где кончик вилки выводил задумчивые кренделя. За следующие десять минут он ни разу не поднял головы, предоставив мне возможность досконально изучить наметившуюся на затылке раннюю плешь.
– Ты чего? – спросила я, не зная, как сформулировать мысль точнее.
– А? – опасливо вскинулся Стас и тут же улыбнулся. – Все хорошо. А почему ты спрашиваешь?
Несмотря на широченную улыбку, едва уместившуюся на худощавом лице, в вопросе проскользнула тревога. Я напряглась еще сильней.
– Странный ты какой-то сегодня.
– Просто сложный период на работе. Но все будет хорошо. Как учеба?
– Стас, очнись, какая учеба? Я школу закончила, а в институте занятия начнутся только в сентябре.
– Да-да-да, чего это я… – брат зашелся мелким неприятным смехом. – Горжусь тобой, такая взрослая.
Вместо ответа я пожала плечами и в два глотка допила кофе, торопясь закончить странный завтрак.
– Тебе, наверное, деньги нужны? На, держи, отцу только не давай. Лучше продуктов купи.
Я бросила недоверчивый взгляд на две купюры по тысяче рублей каждая. Неуверенно протянула:
– Спасибо. С чего это?
– Да ни с чего, ты же моя сестра.
– А можно я тогда твою гитару возьму на денек?
По лицу Стаса скользнуло кислое выражение, через мгновение сменившееся все той же сомнительной улыбкой.
– Бери, конечно!
Ну дела… Как-то все это подозрительно, но надо пользоваться моментом. Неизвестно, когда в следующий раз брат проявит подобную щедрость. Тем более, сегодня одноклассница Вика отмечала день рождения, гитара могла пригодиться. Еще вчера я не хотела идти на праздник, но раз появились деньги на приличный подарок, почему бы и нет? Скоро я уеду, новая жизнь вытеснит из памяти школьные коридоры, актовый зал со старым пианино и все до единого знакомые лица. Вика была одной из немногих девчонок, кто всегда относился ко мне нормально. Мне захотелось попрощаться.
Покончив с завтраком, я обулась, подхватила спортивную сумку и поудобнее пристроила за спиной тряпичный чехол. Бросила короткий взгляд в зеркало, заправив за ухо прядку косой челки. Кинула брату:
– Пока, я пошла!
Стас выполз из кухни, оперся о дверной косяк и бросил на меня затравленный взгляд.
– Саша…
– Что?
Брат промолчал.
– Я люблю тебя, сестренка. Помни об этом.
Я смущенно улыбнулась, не зная, что сказать.
– Удачи тебе на работе!