Заложница мафии
Шрифт:
— Ешь, — спокойно ответил Давид, мне показалось, что по усталому лицу пробежала тень улыбки.
Я развернула первую. Положила на язык. Закрыла глаза и с хрустом раскусила. Рот заполнила сладость, а душу терпкая, но светлая печаль.
Вкус этих конфет возвращал меня в детство. Я в школе начальной учусь, на дворе девяностые, кроме мамы у меня никого нет. Она крутится, как белка в колесе, но у нас все равно ничего нет. Ничего. И когда она меня хотела побаловать, покупала эти конфеты.
И
Слезы все же текут. Смахиваю. Я покупала эти конфеты Серёжке, он сказал — мама, ну отстой же. Нахватался слов в садике… Покупала себе и была жёстко разочарована. Купленные самой они теряли все свое волшебство. А эти — волшебные. Эти мне принёс Давид. Господи, до сих пор помнит…
Развернула ещё одну и не торопясь съела. А с третьей встала. Подошла к Давиду. Высокий, голову пришлось запрокинуть. Молчит, но сейчас его молчание меня не мучает, как и тяжёлый взгляд тёмных глаз.
— Открой рот, — попросила я. Он открыл, я вложила в него конфету, нечаянно коснувшись кончиком пальца его языка. — Вкусно?
— Наферное, — пытаясь разжевать конфету, невнятно отозвался Давид, в его голосе читалось явное сомнение.
Я рассмеялась. Встала на цыпочки, потянулась, поцеловала в губы. Он с готовностью раскрыл рот, меня к себе притянул удерживая рукой за затылок, чтобы поцелуй ещё крепче был.
Меня ноги едва держат. Думаю о том, что это самый сладкий поцелуй в моей жизни. А ещё, что рачки и правда волшебные, что они снова подарили мне счастье, пусть и на несколько минут только…
Глава 18
Давид
Больше всего на свете я терпеть не мог, когда меня наебывают.
Особенно, люди приближенные.
Оттого и бесился на Славку, на ситуацию.
Вовчик мне ничего толкового в первый день про клинику сказать не смог. Я поначалу разозлился: я какого хера столько денег плачу, чтобы от меня отделались парой слов?
Рявкнул на него даже:
— В смысле «клиника как клиника»? Обо всем и ни о чем слова.
Закурил, в последние дни курил я много. Киллеры, покушение, ситуация эта со Славкой, поводы даже выдумывать не надо. Но на самом деле мне просто курить нравилось, вкус и горечь сигаретного дыма во рту.
Дым выдыхаю, из приоткрытого окна воздух весенний тянет, снег в центре почти растаял весь. Апрель.
— Клиника действительно существует, — терпеливо отвечает Вовка, в нем терпения — вагон и маленькая тележка. — И людей в ней действительно лечат, от мала до велика, врачей штат хороший.
— Но?.. — подгоняю Вовку. Что-то должно быть еще. Я своей интуиции доверять привык, она мне жизнь не раз спасала,
— Но держат ее, по всей видимости, непростые люди, про пацана пока пробить не смог до конца, там он или нет. Охраняют людей серьезно.
— Я не пойму, а мы че — несерьезные люди? Чабаш у нас кто, Чабаш у нас хрен с горы?
Опять разозлился, затушил сигарету о пепельницу, вдавливая окурок с силой.
— Все будет, Давид Русланович, но не сразу.
Я еще кипятился. Впереди сделка серьезная, месяц до нее остался. Мы к ней готовились — будь здоров, и все лишние движения сейчас вообще не в тему, ой как не в тему.
Я прошелся по кабинету, на месте не сиделось. Но и домой ехать не стал.
Там — Славка. Я пока не готов был к общению с ней. Пока не убедился, врет она или правду говорит про сына своего…
И снова вспомнил про ребенка. Про то, как он на свет появился.
— Блядство, — вытащил из кармана пиджака пачку от сигарет, она пустой оказалась. Можно было секретаря набрать, у нее там стратегический запас годовой, но не стал.
Ночевал эту ночь в офисе, здесь под такие дела была специально отведенная комната, которая ничуть гостиничному номеру не уступала.
Только сон не шел, я проворочался всю ночь, несколько раз решая домой отправиться. Но — не стал пока, без точных сведений о клинике этой, без фактов на руках не решил еще как разговор строить.
На утро позвонил охране, что Славку охраняла.
— Все в порядке, — отчитались они, — ест, спит, дверь молотком ломает.
— И как дверь? — ухмыльнулся, представляя Славку, ломающей входную дверь. В этом она вся была, другие бабы бы слезы по лицу размазывали, а Славка — с молотком.
— Дверь держится, а она устала.
— Глаз с нее не спускайте, — предупредил я.
Остальная часть утра прошла на телефоне. Созвонился с Гараем, но тот новостями порадовать не смог.
— Залетные парнишки, незасвеченные, — вздохнул он, хотя в его сожаления я особо не верил. Пока мы с ним были закадычными товарищами, — за кадык друг друга державшими, сотрудничать нам было выгодно. Но на счет Гарая я не обманывался, помня, что человек человеку волк.
— Да быть не может, чтобы ни разу нигде ни-ни, — в это я особо не верил.
— Ты мне не веришь, что ли? — в голосе ноты металла, только я на попятный не пошел:
— Ну почему — тебе? Может, ребята твои зазря хлеб свой едят.
— С их хлебом я и сам как-нибудь разберусь, — отрезал губернатор, на том и простились. После разговора осадок остался неприятный. Мелькала у меня мысль о том, чтобы попросить его клинику, где Славкин сын, пробить, но я не стал. Во-первых, не хотел его в свои дела посвящать, и без него справимся, а, во-вторых, я помнил, как он на Славку смотрел.