Заложница мафии
Шрифт:
— Бесчувственная скотина! — орала я, — он же маленький! Ему волноваться нельзя! У него приступ может случиться!
Я кричала, слезы текли градом. Чабаш, уворачиваясь от ударов, развернулся, схватил меня за запястья и встряхнул:
— Все с ним будет нормально! — крикнул, перебивая меня, — Успокоилась! Успокоилась, я сказал!
— Если у тебя были бы дети ты понял, — буквально выплюнула ему в лицо ядовитую фразу.
— Но у меня их нет, — равнодушно ответил он.
И встряхнул еще раз.
Мы стояли близко-близко, тяжело дыша, я смотрела
Силы покидали тело, адреналин схлынул, оставив за собой опустошенность.
Я ни о чем не могла думать, только о Сереже. Как пыталась его уберечь от всех опасностей.
О том, что бежала тогда от Давида, беременной, потому что знала: рядом с ним нельзя нам. Это плохо кончится.
И о том, что реакция Виктора, узнавшего о моей смерти, будет совсем непредсказуемой.
— Что ты наделал, Давид, — прошептала я, — что ты наделал…
Глава 28
Давид
Слава погасла. Я предполагал, да, что материнская любовь сильна — её воспели миллионы раз. Но чтобы так… Сам я не помнил, не знал такой любви. Моя мать была безмолвной тенью отца, боящейся сказать лишнее слово, боящейся проявить свои чувства. А может их просто не было, этих чувств…
С моста чуть не упала, дурная Славка. Откатилась, ещё бы чуть и полетела, успел поймать. При мысли о том, что хоронили бы не подставной труп потом, а настоящий Славкин, внутри все похолодело. Я много видел мёртвых, Славку не желал. В ней так много жизни было, больше, чем в ком либо, кого я знал. Это была не жажда наживы, развлечений, чего угодно. В ней была именно жизнь, такая же чистая и искренняя, как её смех, и ничего не могло её испачкать. Хотя…
Вошёл к ней в комнату. Забилась в кресло с ногами, смотрит в никуда. Окна зарешечены, так бы уже попыталась сбежать. Я многое мог бы ей сказать сейчас, но мне кажется, она просто не услышала бы меня. Не я царю в её мыслях. И сейчас у меня даже злости на неё нет. Всё потом…
Вздохнул, сходил на кухню, нашёл аптечку. Вернулся, придвинул стул, сел напротив Славки, даже головы ко мне не повернула.
— Дай руки.
Посмотрела, словно не понимая. Терпение, Давид. Ты должен был терпелив и к ней, и к её горю. Она — один из ключиков к загадке, которую ты должен разгадать. Взял её руку. Некоторые порезы глубокие. В ранки забились мелкие камешки. Как ей не больно? Начал вытягивать их пинцетом, даже не вздрогнула. Залил перекисью. Мне кажется, она бы не вскрикнула даже если это был бы чистый спирт. Слава будто потеряла возможность чувствовать.
— Наслаждайся горем, — кивнул я. — Не буду мешать.
Находиться рядом с ней было невыносимо. Хотелось растормошить, чтобы смеялась. Чтобы живой была. Пусть даже ненавидит снова, пусть пощёчину даст, только бы жизнь в глаза вернулась.
Зашёл в комнату, в которой дежурил охранник.
— За ней гляди в оба, — приказал.
Подарков не было, по магазинам светить щас не дело. И похер, я сам лучший подарок. Спустился в подземный гараж, сел в наглухо тонированный джип. Выбежал второй охранник.
— Вам лучше не покидать дом, — взволновано сообщил он.
— Похер, —
Нажал на брелок, открывая ворота, выехал. Без охраны — непривычно. Весело даже. Словно все можно. И город этот я неплохо знал, тут у меня завод. Только для всех я и Шерхан враги. Никто не подумает, что тот станет мне помогать. Будем честными — я отжал у него бизнес. А ещё все считают, что он отнял у меня Белоснежку. Белоснежка и правда занимала отдельное место в моем сердце, но мысли мои были не о ней. О той, от которой бегу сейчас, не в силах выдержать её взгляда.
Попетлял по городу, приглядываясь. Потом подъехал к резиденции Шерхана и что есть сил засигналил, требовательно, много. Ворота открылись не сразу, захлопнулись за мной, вышел, меня окружили мужчины с оружием. Да уж, кучеряво Шерхан живёт, куда мне до него.
— Ты с ума сошёл? — набычившись спросил он встречая. — Тебе одних своих похорон мало?
— Соскучился! — раскинул руки в стороны я.
Он головой только покачал. Мы и правда враги, вовсе не друзья. Просто, какие то неправильные враги… Белоснежка играла с девочкой. Та уже совсем большая была, то есть маленькая, но относительно своего изначального размера очень даже большая. Это раньше она ко мне в объятия кидалась не раздумывая, а теперь все, поумнела, видимо понимает, что плохой я дядя. Умный ребёнок.
— Дядя Давид, — напомнил я, чувствуя себя неловко под пристальным взглядом этой маленькой принцессы. — А ты Верочка.
— Иман она, — бросил Шерхан.
Белоснежка, то есть Лиза, рассмеялась, подошла, обняла меня. Она не особо изменилась, разве только женственнее стала, а то при первой встрече на гимназистку была похожа, одни глаза да пузо беременное, с которым она от Шерхана бегала.
— Милая, — наклонилась она к дочери. — Как тебя зовут?
— Иман, — ответила та. — Иман Имрановна.
Лиза руками развела — ну, значит Иман. А то, что у Иман Имрановны фарфоровое личико, голубые глаза и две белобрысые косички, так какая разница? Шуток на тему отцовства Имрана я давно не отпускал, враги мы конечно неправильные, но в морду даст точно.
Лиза ушла накрывать на стол. Прислуги у них был полный штат, но руководила она ими железной рукой. И всей армией мужа тоже. С ними только так и можно — слабую женщину рядом со своим лидером они бы уважать не стали. А Белоснежке в рот смотрят… Мимо прошаркала старушка, которую Лиза привела с собой, как единственное, что у неё от семьи осталось, хотя та прислугой была. Та была такой древней, что наверняка застала ещё царскую Русь. Девочка убежала за мамой.
— Можно виски и по сигаре теперь, — обрадовался Шерхан. — Выпьем за упокой твоей тёмной души. Пошли в кабинет.
— Валяй, — согласился я.
Только бы не думать о Славке, которая снова сидит уставившись в стену. Да только покой чужой семьи не помогает, все равно думаю…
— Папа, — вошла маленькая Иман. — Ибрагим проснулся и маме мешает.
Ввела за руку маленького карапуза. Этот сразу видно — Имранович. Глаза чёрные, щеки смуглые, во взгляде важность. Ходит в перевалку, на меня покосился подозрительно, пошёл к папе, начал ему на колени вскарабкиваться, тот со вздохом загасил сигару.